Рабы Парижа
Шрифт:
Задача герцога оказалась для Норберта непосильной. Не зная, где водится дичь, он напрасно отмахал по лесу километров двадцать, непрестанно меняя направление.
Лес словно вымер.
Наконец молодой человек в бешенстве бросился на траву, отказавшись от дальнейших поисков.
Но вскоре он услышал шорох, поднял голову и увидел, как в кустах мелькнуло что-то белое.
Кролик!
Охотник схватил ружье и, почти не целясь, торопливо спустил курок…
Из-за кустов раздался пронзительный женский крик, полный ужаса и боли.
А потом наступила тишина.
Потрясенный юноша вскочил.
— Господи, жива ли она?
Он бросился в заросли и увидел за ними лежащую на земле девушку в белом платье.
Это была Диана де Совенбург!
Она, наконец, нашла своего избранника.
Первой мыслью Норберта было: бежать, пока никто его не увидел… Но что, если она жива?
Он опустился на колени и приложил ухо к ее сердцу: оно билось. На теле не было видно ран.
— Мадемуазель, — еле слышно пролепетал несчастный молодой человек, — ради Бога, скажите хоть слово!
Диана не отвечала и не шевелилась.
Она обдумывала, как извлечь из создавшегося положения максимальную выгоду.
Через некоторое время она пошевельнулась, заставив этим юношу вскрикнуть от радости. Затем медленно подняла веки и взглянула на Норберта.
— Мадемуазель, вы живы! — воскликнул он. — Слава Богу, я не убил вас! Вы ранены? Боже мой, простите ли вы мне когда-нибудь это ужасное преступление!
Девушка приподнялась.
— Успокойтесь, господин де Шандос. Это я должна просить прощения, что так напугала вас из-за пустяка. Я упала в обморок больше от страха, чем от боли.
Слова эти сопровождались милостивой улыбкой.
Молодой человек хотел побежать за доктором, но Диана остановила его:
— Нет. нет, зачем же? Если у меня где-нибудь царапинка, то мы прекрасно справимся и одни…
Она грациозно приподняла платье, обнажив выше колена такую очаровательную ножку, которая могла бы свести с ума и святого.
— Вот, смотрите, — сказала она. спуская тончайший ажурный чулок…
У Норберта потемнело в глазах.
— У меня тут совсем маленькая ранка, — добавила Диана, показывая небольшое пятнышко крови.
Увидев кровь, юноша пришел в себя и снова хотел бежать за помощью.
Но девушка поспешно проговорила:
— Я запрещаю вам оставлять меня одну. Зачем поднимать тревогу, когда нет никакой опасности?
Она достала из кармана платок, отделанный кружевами, и в один миг сделала себе перевязку.
"Как она прекрасна!" — думал Норберт, с восторгом глядя на девушку.
Приведя в порядок одежду. Диана протянула юноше руку:
— Помогите мне встать.
И пошла впереди, старательно прихрамывая на раненую ногу.
— Простите меня, я причинил вам такие страдания! — в отчаянии воскликнул Норберт.
— Это поможет мне лучше запомнить нашу первую встречу, господин маркиз, — обворожительно улыбнулась в ответ девушка.
Титулованный крестьянин не понял тонкого намека, но получил огромное удовольствие от того, что Диана назвала его маркизом.
До сих пор никто, кроме Домана, не называл его так.
— Не будем больше говорить об этих пустяках — продолжала она. — Только никому не рассказывайте, как мы с вами познакомились. Это очень важно. Иначе мама больше никогда не выпустит меня из замка. А я помогаю бедным — вот и сейчас несу лекарство одному больному — и всем им будет без меня очень плохо.
Девушка остановилась и протянула Норберту руку:
— Вы обещаете?…
— Что? — спросил юноша, беря ее руку в свою.
Он понял лишь одно: Диана сейчас уйдет и он может ее больше не увидеть.
— … Что никто никогда не узнает о нашей сегодняшней встрече.
— Да, раз вы так хотите.
— Благодарю вас, господин маркиз.
Диана крепко пожала юноше руку и ушла в сторону замка Совенбург.
У поворота тропинки она оглянулась.
Норберт стоял на том же месте и в той же позе.
Девушка, скрывшись в лесу, сразу же перестала хромать и сообщила обступившим ее деревьям:
— Герцогиней де Шандос буду я!
… Норберт вернулся в замок с пустыми руками.
Граф де Пимандур жил с дочерью Мари в нескольких лье от зубчатых стен Шандоса.
Он был, по местным понятиям, очень богат.
Ходили упорные слухи, что свои пять миллионов он награбил на большой дороге.
На самом же деле он был виноват только в том, что по рождению не был дворянином и звали его попросту Палузат. Он разбогател на торговле шерстью и жил счастливо до тех пор, пока его не начало снедать честолюбие. Солидный, всеми уважаемый коммерсант вдруг купил где-то за границей графский титул, построил замок, увешал его поддельными доспехами и стал изображать из себя родовитого дворянина.
Над ним столько смеялись, что он, наконец, не выдержал и перебрался из родного городка Ортези в Пуату.
Он думал, что здешнее дворянство меньше заражено предрассудками. Не тут-то было! Обедали у него все, но никто не приглашал его в гости.
От постоянных унижений месье Палузат совсем пал духом. Но тут, как гром среди ясного неба, последовало приглашение к обеду от герцога. Господин де Пимандур готов был плясать от своей виллы до самого замка Шандос: он знал, что теперь вся знать в округе будет наперебой зазывать его к себе.