Раccвет
Шрифт:
Вишневая кровь блестела, медленно, но обильно вытекая из раны. Штанина потемнела, лицо солдата контрастно белело рядом.
– Ремень снимай, – приказала Этер, внимательно осматривая рану. Может быть, ногу даже удастся спасти. – Тебе повезло, что повреждена не артерия.
Солдат принялся расстегивать пряжку непослушными, вымазанными в крови руками. Все же они тряслись не так сильно, как у Этер, поэтому через несколько секунд он подал ей широкий армейский пояс.
Этер перетянула ногу ниже раны, обмотав пояс трижды. Пропустив мимо ушей болезненное шипение раненого, она зафиксировала жгут. Потом встала, прикидывая, сколько осталось времени
Солдат тоже приподнялся на руках, стараясь не тревожить больную ногу. Этер тут же подставила ему плечо, хотя понимала, что вряд ли сможет быть устойчивой опорой. Цедя воздух через стиснутые зубы, парень все же выпрямился и перевел дыхание.
– На ногу не наступай, кровотечение может усилиться, – предупредила Этер.
Сто метров до полкового госпиталя показались километрами. Уже через несколько минут у Этер заболели руки и спина, затекла шея. Но она продолжала идти вперед, пытаясь понять, успеет ли она вернуться ещё за кем-нибудь или нет.
Она уложила солдата на наспех сооруженные койки позади госпиталя. К нему сразу подбежала медсестра, и Этер со спокойной душой отошла в сторону. Со стороны фронта донесся гул и треск, полоса деревьев смешалась, из кустов вынырнули темно-зеленые тени.
Началось новое наступление.
Этер была парализована страхом только в первые минуты: потом у неё образовалась куча срочных дел. Когда появились первые раненые, она ползком пробиралась к ним. Останавливала кровотечения, заматывала раны и ползла дальше, укрываясь в воронках от снарядов. Это была не её работа – Этер как врач должна была остаться в госпитале. Но она только отнесла документы, а до тех пор, пока их не рассмотрят, была обычной медсестрой. И сейчас девушка делала то, к чему всегда готовилась. Она старалась не думать о судьбе этих воинов, как и о вражеских солдатах, которых обходила, стараясь лишний раз не смотреть на них – слишком резало сердце осознание, что им тоже страшно и больно.
Снаряды разрывались совсем рядом, обдавая Этер земляным дождем. Грохот оглушал, пробираясь в самую душу, и отзывался там болезненными волнами страха. Она почти чувствовала, как пулеметная очередь насквозь пронзает её тело. Но всё равно продолжала ползти по полю, прыгать в воронки, перевязывать, выбираться, ползти дальше. Ведь если она спасет человека, то можно считать, что прожила жизнь не зря.
На поле не было ни холма, ни камня, чтобы укрыться за ними: лишь голая степь, бесприютная и открытая, раскинулась впереди, насколько хватало глаз. Их мотострелковый полк был расположен на высоком месте, которое позволяло осматривать и обстреливать окрестности на много километров вокруг. Но это не мешало вражеским войскам королевства Юнар довольно болезненно его атаковать. Впрочем, за последний год полк не отошел назад ни на шаг, что уже можно считать немалым успехом.
Снаряды посыпались градом. Этер успела запрыгнуть в окоп, закрывая голову руками. Комья земли путались в волосах, мешали дышать, забиваясь в рот и нос. Она зажмурилась и села на корточки, всей душой мечтая вновь чувствовать под ногами твердую почву.
В какой момент устойчивая земля стала пределом её мечтаний? Этер казалось, что бой начался не каких-то полтора часа назад, а шёл давно – минимум несколько месяцев. Словно не было прошлого и нет будущего, а комья грязи, крики, залпы орудий, падающие на землю тела – все это совершенно обыденное настоящее, чем-то даже рутинное.
Мысли приходят в голову мгновенно. Нельзя заметить тот миг, когда в сознании вспыхнул обрывок фразы, который порой оставляет заметный след на сердце. И именно сейчас, вжимаясь в земляную стену окопа, Этер почему-то вспомнила, как легко развевались её волосы, пока она верхом скакала по утреннему лугу. А ведь это было только вчера – но вчерашний день казался теперь совсем далеким. Ведь тогда она не думала о том, что, быть может, через секунду её убьют. И вряд ли теперь родители найдут её могилу, чтобы принести на неё букет белых лилий.
И всегда раньше, слыша отдаленный грохот, она даже не допускала мысли, что это могут быть выстрелы. «Гром», – весело замечала она, предвкушая предстоящую грозу.
И она никогда не думала, что вечером облака может окрашивать не садящееся солнце, а горящие вдалеке леса.
Не знала, что можно радоваться не приятному подарку или хорошему дню, а тому, что она жива хотя бы в это мгновение.
И, поднимая бокал вина «за мирное небо», не чувствовала могильного холода, идущего вслед за этими словами.
Лишь теперь, сидя в низком окопе, слыша взрывы снарядов и практически не чувствуя своего тела, Этер корила себя за то, что не ценила свою мирную жизнь, которая всегда принимала как данность. Как бы она хотела унестись прочь от этой войны! Как мечтала вновь мчаться на лошади по цветущим лугам, купаться в быстрых холодных речках, улыбаться встающему солнцу.
Этер пригнулась сильнее, теперь почти распластавшись по земле. Паника медленно, но неумолимо отступала: на её место пришёл сначала ужас, потом он сменился на страх. А тот уже не парализовывал, не застилал глаза белой пеленой, не сбивал дыхание. Страх просто поселился во всем теле Этер, но он уже стал чем-то привычным и почти родным.
Руки и ноги отпустило паническое оцепенение, в легкие медленно возвращался воздух. Этер двинулась по окопу в сторону взрывов: наверняка там огромное количество раненых. Враг наступил клином, разделив войска Трианы на две группы. Это было катастрофически плохо для и без того истощенной армии. Пусть Этер и не была сильна в военной стратегии, но даже она понимала, какой ценой Триана удерживает этот рубеж.
Лихорадочную пляску ужаса и отчаяния прервал глухой стук сзади. Этер обернулась без особой надежды: почти все солдаты, которые встречались ей во время боя, были или уже убитыми, или со смертельными ранами. Но этот был вполне живым, и даже его желтоватая-зеленая форма почти не испачкалась. Прочная на вид каска местами была поцарапана. Солдат был молодым и наверняка не старше самой Этер. Только вот, кажется, он был не менее удивлен неожиданной встрече.
Несколько мгновений они лишь смотрели друг на друга, боясь пошевелиться. Погоны, берцы и отвратительный грязно-зеленый цвет заставили Этер отшатнуться. Раненый солдат был юнарцем.
Она знала, что должна убегать, но понимала и другое – как только повернется к врагу спиной, сразу же получит пулю. Или даже раньше, когда шок пройдёт. Но на поясе висел пистолет, подхваченный в спешке и теперь тянущий к земле мертвым грузом. Кто быстрее достанет оружие?
Присмотревшись, Этер заметила потемневшее от крови пятно на правом предплечье солдата. А правая нога была подвернута и застыла в странной позе. Он не сможет ни сражаться, ни бежать. Этер должна была убить его, но разве она могла? Всю свою жизнь она только и делала, что спасала, и неважно было, что за человек. Может быть, его дома тоже ждут? Но если он выживет, то может убить трианца, а этого допустить было нельзя.