Ради острых ощущений
Шрифт:
– Не вешайте носа, – приободрил я их. – Если бы не вы, я бы в Англии со скуки умер.
– Вы вели себя гнусно, – с чувством сказала Пэтти, не желая признавать себя побежденной.
– Да… и очень сожалею об этом.
– Вы могли бы сказать нам, – упрекнула меня Элинор.
– Глупости, – вмешался Октобер. – Разве можно доверять языку Пэтти!
– Я понимаю… – медленно проговорила Элинор. – Да, я же не успела поблагодарить вас за… за то, что вы спасли меня. Доктор все рассказал мне. – Она снова покраснела.
– Спящая красавица, – улыбнулся я. – Вы были похожи на мою сестру.
– У
– Две, – сказал я. – Шестнадцать и семнадцать.
– А-а. – Она немного успокоилась. Октобер метнул на меня быстрый взгляд.
– Вы слишком великодушны, Дэниел. Одна из них заставила меня возненавидеть вас, другая чуть вас не убила, а вам хоть бы что!
– Именно так – хоть бы что. Давайте лучше забудем об этом.
Таким образом, несмотря на малообещающее начало, вечер все-таки прошел вполне сносно – девушки постепенно перестали смущаться, а под конец даже смогли смотреть мне в глаза, не краснея при этом. Когда они ушли спать, Октобер вытащил из внутреннего кармана листок бумаги и вручил его мне, не говоря ни слова. Я развернул листок – это был чек на десять тысяч фунтов. Куча нулей. Я молча смотрел на них. Потом медленно разорвал свое состояние пополам и положил обрывки в пепельницу.
– Большое спасибо, но я не могу это взять.
– Но вы выполнили работу, почему же вы отказываетесь от платы?
– Потому что… – Я остановился. Потому что… что? Я не мог подобрать подходящих слов. Мне хотелось сказать что-то вроде того, что я узнал больше, чем требовалось по контракту. Что я слишком много в это вложил. Что я убил человека. Во всяком случае, мне было невыносимо думать, что я возьму деньги за все, происшедшее со мной в эти месяцы.
– Должна же быть какая-то причина, – с некоторым раздражением настаивал Октобер.
– Ну, во-первых, честно говоря, я делал все это не из-за денег и не могу принять от вас такую сумму. Более того, когда я вернусь домой, я собираюсь вернуть вам остаток первых десяти тысяч.
– Нет-нет, – запротестовал он, – Вы их заработали и должны оставить себе. Подумайте о вашей семье!
– Все, что нужно моей семье, я заработаю продажей лошадей. Он загасил сигару.
– Вы возмутительно независимы. Просто не представляю, как вам удавалось так долго изображать из себя конюха! Если не ради денег, ради чего же вы все это делали?
Я поерзал в кресле – синяки все еще давали о себе знать.
– Да пожалуй, ради острых ощущений.
Дверь кабинета распахнулась, и в него неторопливо вошел Беккет. Я поднялся. Он протянул мне руку, а я, вспомнив слабость его пожатия, протянул ему свою. Он слегка сжал ее и тут же отпустил.
– Мы давно не виделись, мистер Роук.
– Больше трех месяцев, – согласился я.
– Вы закончили заезд.
Я с улыбкой покачал головой.
– Боюсь, что споткнулся на последнем препятствии.
Он снял пальто, повесил его на узловатую вешалку для шляп и размотал шерстяной шарф. Почти черный костюм подчеркивал его бледность и худобу, но глубоко посаженные, обведенные темными кругами глаза не потеряли своей всегдашней живости и проницательности. Он долго и пристально смотрел на меня.
– Садитесь, – сказал он, – и извините
– Да, спасибо.
Я снова опустился в кожаное кресло, а он занял свое место за столом. У его кресла были подлокотники и высокая спинка, и он тут же оперся на них локтями и головой.
– Я получил ваш отчет только в воскресенье утром, вернувшись в Лондон из Ньюбери. Он шел из Поссета два дня и попал ко мне домой в пятницу. Прочитав его, я немедленно позвонил в Слоу Эдуарду, но оказалось, что клейверингская полиция меня опередила. Тогда я сам позвонил в Клейверинг. Все воскресенье я обзванивал разные высокие инстанции, чтобы ускорить рассмотрение вашего дела, а утром в понедельник в кабинете директора государственного обвинения было окончательно решено, что вы невиновны.
– Я очень вам благодарен. Он задумчиво помолчал.
– Вы сами сделали больше для своего освобождения, чем мы с Эдуардом. Мы только подтвердили ваши слова и добились, чтобы вас отпустили на день-другой раньше. К тому времени клейверингская полиция уже произвела тщательный осмотр конторы, где все произошло, и нашла, что ваш рассказ полностью подтверждается фактами. Они также поговорили с врачом, лечившим Элинор, с самой Элинор, нашли сарай с огнеметом и телеграфировали вашему адвокату, чтобы он прислал им резюме вашего контракта с Эдуардом. Когда я с ними разговаривал, они уже были практически убеждены, что вы убили Эдамса в порядке самообороны. Полицейский врач – тот, что осматривал вас, – сразу подтвердил, что сила удара, пришедшегося на вашу правую руку, была достаточной, чтобы проломить вам череп. Он пришел к выводу, что удар был скользящий и потому повредил мышцы и сосуды, но не сломал кость и что вы действительно могли сесть на мотоцикл четверть часа спустя, если это было очень нужно.
– Вы знаете, – сказал я, – у меня было ощущение, что они вообще не обратили внимания на мои слова.
– М-м… Я говорил с одним человеком из уголовного розыска, который допрашивал вас в прошлый четверг. Он объяснил мне, что, во-первых, они были заранее настроены на вашу виновность, а во-вторых, вид у вас был ужасный. Вы рассказали им какую-то, на их взгляд, смехотворную историю, поэтому они сразу стали расставлять вам ловушки, пытаясь вас поймать. Им казалось, это не составит особого труда. Но не тут-то было – в конце концов им пришлось вам поверить.
– Почему же они мне об этом не сказали? – вздохнул я.
– Не в их привычках – они ребята упрямые.
– Мне тоже так показалось.
– Но так или иначе, вы живы и почти здоровы.
– О да!
Директор государственного обвинения – плавный прокурор.
Беккет бросил взгляд на часы.
– Вы торопитесь?
– Нет.
– Прекрасно… Мне нужно многое сказать вам. Как насчет ленча?
– С удовольствием.
– Вот и отлично. Да, кстати о вашем отчете… – Он достал из внутреннего кармана исписанные моей рукой листки и разложил их на столе. – Я бы хотел, чтобы вы убрали ту часть, где просите прислать помощника, заменив ее описанием применения огнемета. Сможете? Тогда садитесь вон за тот стол, а когда вы закончите, отдадим все это отпечатать.