Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
— Что же это такое, ведь ни одного выстрела? — спросил Киров.
— Значит, свои, — улыбнулся Бутягин. — Я пойду навстречу.
— Возьми людей и ракетницу. Если враги — подашь сигнал.
— Понял! Хорошо!..
Взяв с собой взвод красноармейцев с ручными пулеметами, Бутягин пропал в снежной коловерти. А гул и рев огромной толпы все усиливался, катился громом.
И Киров понял, сердцем почувствовал, что это не яростный крик атакующих, а вопль отчаяния и надежды. Вопль голодной изнемогающей толпы, бывшей когда-то Одиннадцатой
— Огня не открывать! — подал он команду через вестового. И подошедшему к нему Атарбекову сказал: — Распорядись, Георгий, чтобы затопили кухни и разожгли костры, надо людей отогревать.
— Может, выставить заслоны из пулеметчиков?
— Где? Ведь ничего же не видно. Побьют своих. Организуй еду и обогрев, это сейчас важнее всего.
Скоро колонну с обеих сторон обступили изголодавшиеся, изнуренные люди в шинелях. Некоторые были с винтовками за плечами, а большинство без оружия, с опухшими от голода лицами.
Подошел Бутягин с охраной.
— Что удалось выяснить? Преследуют ли их белые?
— Говорят, нет. Только казацкие разъезды рыщут по степи.
— Велик ли обоз?
— Никто не знает...
Прибежал запыхавшийся Атарбеков:
— Кухни разожгли, подогревают обед. Развели три костра.
— Мало. Разве нет больше дров?
— Дров — два фургона. Боюсь демаскировки.
— Говорят, белые не преследуют. Разводите десятки костров. Организуйте выдачу хлеба, консервов. Только чтобы был порядок — установите очереди. Горячую пищу — раненым и больным.
— Есть! — козырнул Атарбеков и побежал в конец колонны.
Скоро в степи, подальше от грузовиков, на утоптанном снегу запылали костры. К ним бежали, шли, ползли закоченевшие красноармейцы. В котелках растапливали снег, кипятили воду, грелись, подступая к самому огню.
Киров с Бутягиным и охраной пошли навстречу угрюмо катящемуся потоку.
Красноармейцы — завьюженные, заснеженные, тяжело переставляя ноги, шагали вразнобой, брели, как белые призраки.
Пропустив мимо несколько разрозненных, сбившихся в бесформенные кучи отрядов, оба вдруг увидели пятерых красноармейцев, всех в снегу, которые шли выстроившись в шеренгу, резко наклонившись вперед.
Всмотревшись, Киров сказал:
— Гляди! Они за веревки тянут сани.
Красноармейцы везли крестьянские розвальни, в которых кто-то лежал, укрытый тулупом, занесенный снегом.
— Кого везете, товарищи? — крикнул Киров.
— Командира! — угрюмо ответил крайний красноармеец. И все пятеро, не останавливаясь, пошли дальше к костру. За ними опять потянулись пешие. Потом обоз с больными и ранеными, на санях, на телегах, на бричках, вперемежку с пешими и конными красноармейцами. И казалось, конца этому потоку не будет...
Постояв минут пять на обочине дороги, наблюдая,
Метель, словно сжалившись над людьми, стала понемногу утихать. Скоро снегопад совсем прекратился.
Киров и Бутягин взобрались с биноклем на машину, стараясь оглядеть людской поток.
Он то прерывался, то тянулся снова, и конец его терялся где-то за бугром...
— Тифозных надо отделить, теплее одеть и начать перевозить в Астрахань. Ты, Юрий, пока не приехал Лещинский, помогай Атарбекову. Только сам не уезжай, будешь нужен.
Бутягин, козырнув, пошел выполнять приказание.
Киров, призвав на помощь своих людей, пытался в пестром людском потоке отыскать командиров, разбить способных ходить на отряды, раздать им патроны и теплое обмундирование. Он все еще опасался внезапного нападения белых...
Атарбеков, суровый бородатый человек, оказался хорошим организатором. Созданная им санитарная команда сносила тифозных больных в фургоны, укладывала на мягкие тюфяки на нарах, укрывала полушубками и, подкрепив горячим крепким супом, отправляла в Астрахань.
Раненых красноармейцев увозили в фургонах, помеченных красными крестами. Фургонов не хватало. Киров приказал использовать грузовики, освободившиеся от патронов и обмундирования... И когда больных стали размещать в эти грузовики, пришла колонна Лещинского.
— Как раз вовремя, Оскар! — радостно воскликнул Киров, пожимая ему руку. — Видишь, какой табор здесь!
— Вижу. Готов забрать тифозных и раненых, Сергей Миронович. Только в Астрахани к приему их не готовы. Кое-как разместили людей Пилипчука. Шляпников ничего не делает, а когда я нагрянул к нему, сделал вид, что меня не помнит и не знает. Надо тебе срочно ехать в Астрахань и связываться с Москвой, с Лениным.
— Пока, Оскар, надо спасать людей. Иди, принимай от Атарбекова санитарную команду и организуй отправку раненых и больных в Форпост. Там госпиталь.
Пробыв еще несколько дней в Калмыцкой степи, организовав в поселках, по пути следования остатков Одиннадцатой армии, эвакогоспитали, питательные пункты, общежития и бани, создав отряды охранения и хорошо вооружив их, Киров вместе с Бутягиным, пулеметчиками и пятью миллионами, упакованными в трех ящиках, выехал на последней полуторке в Астрахань.
От луны и снега ночь была светлая, и ехали, не зажигая фар: в степи шныряли казацкие разъезды и кулацкие банды...