Ради тебя одной
Шрифт:
– Опять Ефим? – поморщился я. – Не надо бы сюда штатских. Все очень остро получается.
– Сам знаю, что не надо, – вздохнул старик. – Не справиться нам без него. А официальный путь мне закрыт. После твоих ковбойских дел в том шалмане.
Я виновато промолчал. Конечно, все можно было бы провернуть умнее. Если б заранее знать, что меня там ожидает.
– Ладно, поехали, – сказал дед.
– А завтрак?
– В городе позавтракаем. Раз вышли на квартиру, значит, выйдут и на работу, а там до дачи два хода. Надо убираться
Мы зашли в теплую комнату, залили огонь в камине водой из вскипевшего чайника и, невзирая на Алькины протесты, через четверть часа уже ехали к столице.
Бутерброды, сооруженные Алей, были превосходны, но нас с дедом они не радовали: будущее представало в высшей степени опасным. Это не пугало бы меня вовсе, если бы я, как и раньше, отвечал только за себя. И еще я никогда не прощу им моего Катерина. Этот щенок им дорого обойдется!
Уже в городе зазвонил телефон Ивлиева. Он немногословно поговорил и дал отбой.
– У Ефима мелкие проблемы, – объяснил старик, – он тут рядом, сейчас подъедем к нему. – И остановил машину у придорожного кафе. – Аля, ты идешь завтракать. Никуда не выходи, пока мы за тобой не вернемся. – Он дал ей денег, чем сильно уязвил меня. Алька – моя, и кормить ее должен я.
Невзирая на протесты спешащего Ивлиева, я на всякий случай проводил мою ненаглядную в кафе и, оглядев помещение, посадил за столик. Кафе как кафе. Ничто не предвещало проблем, да их наверняка и не будет.
– Жди нас, Аленька, – сказал я.
– Хорошо. – И уже мне в спину: – Будь осторожен, Сережа!
Я ничего не ответил. Вышел молча. Потому что боялся разволноваться. Я буду осторожен. Мне есть что терять.
– Садись за руль, – велел дед. И мы поехали к Ефиму.
Его, как оказалось, слегка прижали мелкие бандюки, инсценировавшие дорожно-транспортное происшествие. Бизнес старый, глупый и опасный. Мне было приятно помочь шефу, но когда я взялся за дело, то почувствовал, что теряю контроль. Только чудом не пришиб одного из уродов.
Дальше машину вел Ивлиев, а я никак не мог сообразить, как мне быть. Ходецкий был в недосягаемости. А даже если и общаться с ним, то что просить? Он помогал выйти из «военного сознания». Он делал из меня мирного жителя. И я этого хотел, очень хотел. Но сейчас меня без моего ведома снова призвали на войну. Так как же быть? И что делать потом, если мы вдруг победим?
Впрочем, что это я… Шансы на нашу победу известны. Скорее всего, услуги М.Л. Ходецкого мне более не понадобятся.
Ивлиев пошел общаться с шефом, а я сидел в машине, метрах в трехстах от офиса фирмы. Дед опять решил лишний раз подстраховаться. Все верно, все как учили.
Вышел он через полчаса.
– За Алей – и в убежище, – сказал он, показав мне бумажку с адресом.
Мы забрали из кафе Альку, у нее все было спокойно. И поехали к Борису Львовичу Прицкеру, старому другану шефа. Дед предупредил, что старый друган немного не в себе. Меня это не удивило: можно подумать,
15. Велегуров
Москва
Борис Львович Прицкер, как и обещал шеф, оказался малость с приветом. Однако с приветом добрым. В смысле – и в самом деле приветливый.
Имя Ефима Береславского открыло нам не только обшарпанную дверь квартиры номер 12, но и всю душу не вполне трезвого Бори. Маленький, худенький, лысоватый. Лет ему должно было быть столько же, сколько и шефу – раз вместе учились, – однако выглядел он старше. Обвисшие, слегка склеротические щеки и конкретного цвета нос бесхитростно выдавали его пристрастия. Диссонансом смотрели умные и добрые глаза. Они же его и молодили. Даже не так: перед нами был веселый пожилой пацан из фантастического фильма.
Сходство усилилось, когда мы прошли в его жилище. Все кругом было в приборах: от современных, на чипах и с дисплеями, до старинных самописцев в чугуноподобных корпусах. Кроме того, в единственной комнате стояли несколько мониторов и системных блоков с вылезающими из открытых корпусов потрохами. Все они были «на ходу», в двух из них сами по себе крутились игры. Автомобильные гонки. Даже из прихожей были слышны рев моторов и визг тормозов.
– Милости прошу! – сказал он нам с Алькой. Потом галантно сбросил с дивана на пол пучок разноцветных, сплетенных в ленты компьютерных проводов и предложил Альке сесть. А мне – выпить. Первое предложение было с благодарностью принято, второе – нет: у меня на сегодня была еще куча дел. Но сначала, прежде чем оставить Альку с компьютерным гномом, я решил позаботиться о путях отхода.
– Черная лестница у вас есть? – В таких старых домах вполне могла быть.
– Нет. Зато есть выход в другой подъезд, – сказал гном, сверкая веселыми пьяненькими глазами.
– Это как?
– В квартире за этой стеной живет моя бывшая жена. И дочка с ней жила, пока не выросла. Раньше это была одна квартира. Знаете, я когда-то здорово зарабатывал, – гордо сообщил он.
– И что?
– Потом мы ее разменяли. Сами себе. Это было сложно, но она у меня пробивная. Даже лицевые счета разные. Я – в этой комнатке, а она с дочкой – в тех трех. Но у нас есть дверь в шкафу. Мы дружим.
Черт подери! Я недавно уже ходил через дверь в шкафу, и не скажу, чтобы те воспоминания были приятными. Я зашел в шкаф, оказавшийся довольно большой темной комнатой. В нем действительно была узкая дверь.
– Она не заперта?
– Нет. Но последние полгода ею не пользовались.
– Почему?
Веселый гном вдруг растерянно захлопал глазами:
– Она вышла замуж.
Мне стало его жалко.
– Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло.
– Мы прожили с ней десять лет в браке и еще десять – в разводе, – грустно сказал Боря Прицкер.