Ради тебя одной
Шрифт:
На следующее утро встали рано. Портье уже пригнал к входу в пансион замену маленькому «Ка» – перед подъездом стоял новенький «Фольксваген-Пассат» ярко-зеленого, с перламутром, цвета.
Наталья ахнула, увидев авто:
– Она же стоит бешеных денег!
– Ничего, – барственным жестом отмахнулся Береславский. – Мы заслужили хороший отдых. – Да и не так уж это было и дорого: «Пассат» с его отличным почти двухлитровым дизельком кушал меньше шести литров на сто километров. А путь им предстоял дальний.
…Они ехали уже три часа. Ни усталости, ни удовольствия. Идущая вдоль Средиземноморского побережья трасса А-7, виляя плавными поворотами с тщательно выполненными виражами, позволяла лететь на любой скорости: от семидесяти до двухсот километров в час. «Пассат» бежал ходко, не слишком резво на разгоне, но добирая свое в дистанции. Стрелка спидометра редко опускалась ниже ста шестидесяти. Ефим поинтересовался еще в самолете: а сколько можно? Выяснил, что теоретически на автостраде можно сто двадцать, однако если никому не мешаешь, то – сколько хочешь. Машина слушалась идеально. Дизель играючи брал подъемы, почти не заставляя включать пониженные передачи.
Но кайфа не было. Ефим не сразу сообразил, что именно хорошая дорога и убила кайф от езды. Довольно однообразные пейзажи – автострада прокладывается, как правило, вдали от населенных пунктов – и постоянно высокая скорость делали движение скучноватым. «Слишком хорошо – тоже нехорошо», – философски подумал Ефим. Это как сожрать сразу десять любимых тортов. Или получить на ночь сразу пять красивых девчонок. На этом месте течения своих мыслей Ефим смущенно покосился на жену. Но, слава богу, мысли она пока читать не умела.
Вот уже и показатель появился: Benidorm. Значит, почти полтыщи километров отмахали.
– Съезжаем, – сказал Ефим.
Любопытная Лариска прилипла к стеклу, да и жена проявила максимум интереса. Про этот город они уже слышали: новый курорт, жемчужина Средиземноморья, весь застроенный небоскребами. Дома тянулись так высоко и стояли так густо, что Береславский сразу пожалел миллион туристов, толпящихся здесь летом. Лично он предпочитал совсем иное: чтобы домики были крошечные (комфорт – не помеха), а людей – мало. Небоскребы же вообще не любил, так как родился человеком, а не муравьем.
– А может, ну его, этот Бенидорм? – спросил Ефим.
– Нет уж, – не согласилась Наталья, – раз при-ехали, значит, осмотрим.
Логика была железная, и супруг подчинился.
Они покатались по улицам и по действительно красивой набережной, раскинувшейся по обоим берегам – в середине набережная прерывалась – гигантской овальной бухты. Вдали в море чернел оторвавшийся от материка огромный камень-остров. Его здесь так и называли – Бенидорм-скала.
Вид на окрестности был довольно печальный. Подавляющее большинство ресторанов, баров, кафе и кафешек закрылись до следующего сезона. А на улицах, в магазинах и у касс огромного Benidorm-Palace стояли или медленно прогуливались исключительно пожилые люди. В основном – очень пожилые.
Из остановившегося впереди громадного неоплана разом вывалилась большая толпа разноцветных старушек. Примерно половина – с дедушками. Они быстро построились парами и, как будто и не покидали на семьдесят лет детский сад, дружно зашагали за вожатым, несущим в поднятой правой руке плакатик с номером группы.
Ефим с огромным уважением относился к старости, да и сам уже был далеко не пацаном, но когда вдруг очутился в таком геронтобурге, ему стало не по себе.
– Может, рванем сразу в Гвадалест? – спросил он.
– Я хочу кушать, – заныла Лариска, решившая с помощью долгожданного Ефима восполнить все предыдущие печали.
– У нас с собой бутерброды, – строго напомнила мать. Она уже отвыкла сильно экономить дома, но еще не привыкла шиковать за границей.
– Давай накормим ребеночка в кабаке, – непедагогично перебил ее Ефим.
– Если «Беор» начал печатать деньги, то – пожалуйста, – выразила свое отношение Наталья.
Сошлись на компромиссе. Проскочив вальяжные и респектабельные рестораны в центре города, нашли симпатичную забегаловку на окраине.
Сели за столик. К ним тут же подскочил веселый пацан-официант.
– Si, senior, – сказал он.
– Значит, так, – удовлетворенно потирая руки («Хорошо хоть не облизываясь», – не сильно осудила жена), начал Ефим. – Это, – тыкал он в меню, – это, это и это. Мясо с картошкой. Мне ваши морские гады ни к чему. – Выбирать было просто: текст сопровождался выцветшими картинками. – Учти, мясо, – сурово предупредил официанта Береславский, – и обязательно с картошкой. С потэйтой, понял?
– Si, senior, – подтвердил пацан, улыбаясь.
– Точно понял? – доводил до конца российский гость.
– Si, si, – успокоил тот.
– Да! – чуть не забыл Ефим. – Чай обязательно с молоком. Обязательно. Ти виз милк, понял?
– Si, senior, – уже привычно ответил официант и исчез в двери, ведущей, очевидно, на кухню.
Через пять минут он принес огромное блюдо с паэльей: национальным кушаньем наподобие плова, в которое сбрасывали все подряд – от курятины до крабов. Любители – к ним принадлежала и Наталья – утверждают, что это одно из вкуснейших блюд испанской кухни. Ефим же, попав – в Москве, в ресторане «Иберия» – на такое в первый раз, аккуратно выел курятину и брезгливо отодвинул морских гадов, предоставив их довольной супруге. Здесь же ситуацию довели до логического конца: этот тип паэльи – а их в Испании столько видов, сколько есть уважающих себя поваров – вообще не включал в себя мяса. Исключительно рис с креветками, рыбками, крабами, осьминогами и прочими морскими жителями.
– О господи, – с отвращением скривился Береславский. Наталья же с Лариской, пожалев в первый миг своего бедного родственника, в следующий – впились в добычу.
– Si, senior? – с вопросительной интонацией спросил улыбающийся официант.
– Неси чай, – вздохнул Ефим. – Только с молоком. Виз милк, понял?
– Si, si, – уже привычно ответил парень. И улыбнулся.
Разумеется, чай он принес без молока. И – зеленый, что обычно для Таджикистана, но непривычно в Испании.
– Ты дурак, да? – печально спросил его Береславский.