Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России
Шрифт:
Все это заставляет задуматься о, мягко говоря, пугающей возможности того, что траектории развития двух процессов радикального ислама в Пакистане совпадут и выльются в фактический переворот, в результате которого государство исчезнет, а граждане окажутся заложниками некой разновидности радикального ислама, и чуждой им, и агрессивной. Подобный сценарий чреват незамедлительными пагубными последствиями также и для соседей, имеющих большое мусульманское население, а затем и для всего немусульманского мира.
Прежде чем рассмотреть некоторые из сценариев, важно проанализировать, сколь вероятно совершение государственного переворота в Пакистане, допустим, «Аль-Каидой» (что проще всего себе представить). Дать корректный ответ на такой сложный
Существуют три фактора, имеющие непосредственное отношение к нашему исследованию:
1. Влияние исламских партий (таких как JI) на гражданское общество и их использование государственными структурами.
2. Рост экстремистских и террористических групп и согласие значительной части общества с их существованием и деятельностью.
3. Уровень радикализации вооруженных сил и использование ими вышеупомянутых структур (часто называемых «негосударственными исполнителями» или «негосударственными акторами») в качестве тактических и стратегических наступательных средств.
Из 58 религиозных политических партий, существовавших на момент основания Пакистана, двумя самыми мощными являются JI (до недавнего времени – под руководством Кази Хуссейна Ахмеда), а также отколовшаяся от нее «Джамиат Улема-и-Ислам» (под руководством Мауланы Фазлура Рахмана). Ахмед, ярый приверженец идеологии Маудуди, входил в делегацию, направленную Беназир Бхутто для встречи с Усамой бен Ладеном в Хартуме (Судан) по просьбе тогдашнего руководителя Службы общей разведки Саудовской Аравии принца Турки аль-Фейсала. В ходе данной встречи Ахмеду было поручено создание в Пакистане сети для поддержки операций «Аль-Каиды» со штабом в Карачи.
Когда же JI не удалось завоевать благосклонность других основных политических партий, а также армии, она прибегла к насильственным методам, чтобы навязывать населению свою волю. Наиболее заметной стала серия убийств членов секты Ахмадийа в Пенджабе в 1951-1952 годах. JI считала последователей Мирзы Гулама Ахмада, который провозглашал себя пророком, неверующими. В результате насильственных действий тогда погибло более 2000 человек (в основном ахмадийцы), что вынудило правительство ввести в Пенджабе военное положение, а армию – в целях восстановления порядка – взять приступом мечеть Вазир Хана в Лахоре (события, весьма схожие с тем, что случилось в исламабадской мечети Лал Масджид в июле 2007 года). Это положило начало радикализации мусульманского сообщества в Пакистане5.
JI обрела известность во времена событий, приведших к войне 1971 года с Индией. Тогда она присоединилась к жестокой кампании, проводившейся пакистанской армией против восточно-бенгальской интеллектуальной и политической элиты. Она создала две свои первые боевые организации – «Аль-Бадр» и «Аль-Шамс», чтобы противостоять «Мукти бахини», сепаратистской группе, выступавшей за независимость Восточного Пакистана.6 Это свидетельствовало о серьезных переменах в JI, поскольку до того момента организация предпочитала принцип проповеди «дава» насилию. По иронии судьбы, первые две ее агрессивные кампании были направлены именно против мусульман различного этнического происхождения, а также против принадлежавших к различным сектам. Активность JI в Восточном Пакистане также способствовала ее сближению с армией: последняя усмотрела в партии, располагавшей существенной базой поддержки и кадровым составом, эффективный инструмент для своих военных кампаний.
Эта обретенная JI роль обусловила то, что именно она была выбрана в качестве «подрядного» исполнителя террористических акций,
На протяжении 1980-х, когда призыв к джихаду в Афганистане звучал повсюду, рекруты-террористы из Палестины, Бангладеш, Таиланда, Бирмы, Шри-Ланки, Филиппин и стран Африки прибывали на конспиративные квартиры JI в Карачи. Оттуда они перебрасывались на базы подготовки «Хост» и «Халдан» (Афганистан). Руководил этими базами «Хизб-е-Ислами» Гульбеддина Хекматияра.
Имран Шахид был первым пакистанским мучеником джихада. Он являлся студентом государственного колледжа в Карачи и активным членом студенческого крыла JI – «Ислами Джамиат Та-лаба» (IJT). Надо сказать, что со временем рядом с офисом IJT в Лахоре был вывешен список, состоявший из сотен имен «мучеников». Близкие отношения JI с пакистанской армией и разведкой способствовали ее невероятному количественному росту во время афганского джихада7.
JI сумела расширить свою инфраструктуру и сферу деятельности благодаря щедрым пожертвованиям от правительства и частных лиц в регионе Персидского залива. Эти пожертвования поступали в благодарность за то, что JI наладила в Пакистане прием арабских и других моджахедов. Кадры JI, включая членов IJT, набирались опыта в ходе совместных тренировок с иностранными и афганскими бойцами. Все это помогло JI (содержавшей более 100 медресе в Пенджабе и других провинциях) установить связи с исламистскими группами по всему миру.
Также «при полной поддержке» Межведомственной разведки Пакистана (ISI) и пакистанской армии JI активно участвовала в кашмирском джихаде, используя группу «Хизб ул-Муджахедин». Кстати, один из генералов, активно поддерживающих в последнее время джихад, – это близкий соратник Первеза Мушаррафа, известный своими радикальными взглядами Азиз Хан. С помощью негосударственных акторов в течение нескольких лет он вел войну в Кашмире. В студенческие годы Азиз Хан был членом IJT.
По сути, группировка IJT обеспечивала возможность вербовки «рядовых солдат» джихада в студенческих городках, включая Пенджабский университет в Лахоре. Как констатировала издающаяся в Пешаваре газета «Фронтиэр Пост», в числе добровольцев «есть молодые студенты колледжей и университетов, имеющие агрессивные наклонности и откликающиеся на то, что в их понимании называется религиозным призывом».8 Многие из этих студентов применяли силу в студенческих городках, участвовали «в кровавых драках между соперничающими студенческими группировками, – драках, связанных, в том числе, с похищениями людей и убийствами».
Таким образом, студенты становились легкой добычей для активистов JI и IJT. Последние промывали им мозги, рассказывая истории о «пытках, изнасилованиях и убийствах кашмирского мусульманского населения, совершаемых индийскими правоохранительными органами».9 Новобранцев отправляли в военные учебные лагеря под названием «Марказ-е-Ислами», основанные JI в Афганистане. О подвигах поборников джихада в Кашмире сообщалось в издаваемых JI печатных органах: выходящем каждые две недели «Джихад-е-Кашмир» и ежемесячных журналах «Хам Ка-дам» и «Бедар Дайджест». Группа проводила систематическую кампанию, направленную на мобилизацию общественного мнения в поддержку афганского джихада, и с неистовым рвением принимала участие в военных действиях, в результате чего в промежутке между 1980 и 1990 годами 72 члена JI стали «мучениками».