Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России

Кургинян Сергей Ервандович

4.4. Исламский терроризм как актор разрыва сухопутных энерготранзитных коммуникаций

В мировых СМИ подробно обсуждены множественные диверсии радикальных исламских групп на нефтепроводах в Ираке, регулярно блокирующие прокачку иракской нефти в направлениях морских терминалов в Сирии и турецком Джейхане. Ни эти диверсии, ни многочисленные диверсии исламистов на нефтепроводах и газопроводах в России (прежде всего, на Северном Кавказе) я обсуждать не буду. Хочу сконцентрировать внимание читателя на том, что обсуждается реже.

Во-первых, на проблемах, возникающих в связи с еще одним стратегическим африканским проектом – проектом Транссахарского газопровода из Нигерии к Средиземному морю. И, во-вторых,

на проблемах влияния угроз терроризма исламских радикалов на судьбу крупнейших энерготранспортных проектов в Центральной Азии.

3 июля 2009 г., после нескольких лет обсуждения проекта, было подписано названное «историческим» соглашение между Нигерией, Нигером и Алжиром о строительстве Транссахарского газопровода к Средиземному морю⁴⁶ (рис. 9).

Рис. 9

Газопровод длиной около 4300 км, по которому предполагается прокачивать в Европу 30 млрд. куб. м газа в год, обойдется примерно в $10-12 млрд., еще $3-4 млрд. нужно инвестировать в создание крупных газохранилищ.

Длительность обсуждения этого проекта оказалась связана не только с высокой стоимостью и большими техническими проблемами. Несмотря на то, что высшие чиновники ЕС подчеркивают огромное значение этого газопровода для энергоснабжения Европы и его диверсификации (в частности, для избавления стран Евросоюза от чрезмерной зависимости от поставок газа из России), инвестировать в данный проект пока желающих не находится.

Главная причина – очень высокие политические риски. Я уже указал выше на серьезные угрозы исламского терроризма в регионе дельты реки Нигер, откуда должен брать начало газопровод. Однако на его предполагаемой трассе данная «зона рисков» не единственная.

Уже в конце июля, менее чем через месяц после подписания упомянутого соглашения о Транссахарском газопроводе, в северных штатах Нигерии (именно через них должен проходить газопровод) вспыхнуло восстание местных исламистов, называющих себя «нигерийскими талибами»⁴⁷. Боевики радикальной группировки шейха Мохаммеда Юсуфа «Боко Карам» (в переводе – «образование запрещено») под лозунгами установления в Нигерии законов шариата громили полицейские участки и церкви, убивали сотрудников полиции и местных органов власти, а также случайных прохожих. К концу июля, когда бунты были в основном подавлены армией, число жертв погромов только в штатах Борно и Кано превысило 150 человек.

А далее к северу по трассе будущего газопровода располагается полностью исламский и очень бедный (несмотря на крупнейшие месторождения урана и перспективы месторождений нефти севернее озера Чад) Нигер. Где основное население составляют племенные группы хауса – те самые, которые, как сказано выше, после «отмашки» США устроили сепаратистский бунт на востоке Судана. Да и местные туареги, отчасти пересевшие с верблюдов на джипы, вполне сохранили свою воинственность.

Исламский терроризм здесь также налицо. Так, в октябре 2009 г. помощник госсекретаря США по Ближнему Востоку Джеффри Фельтман заявил, что США обеспокоены проблемой терроризма в странах Сахеля (Сенегал, Мавритания, Мали, Буркина-Фасо, Нигер, Нигерия, Чад, Судан и Эритрея). И подчеркнул, что «США не намерены подменять эти страны в борьбе с терроризмом в регионе, хотя и готовы оказать им помощь»⁴⁸. В связи с терроризмом в Сахе-ле в прессе также неоднократно упоминалась созданная в 2007 г. организация под названием «Аль-Каида в странах Магриба» (АКМ, другое название – «Салафистская группа проповеди и джихада»), которая в 2007-2009 гг. неоднократно брала на себя ответственность за теракты в Алжире, Нигере, Судане и Сомали.

Алжир с точки зрения террористических рисков для Транссахарского газопровода – также страна очень проблемная. Помимо вышеназванной АКМ, в Алжире действуют и другие (преимущественно

региональные) радикальные исламские террористические группы. Сообщения о терактах исламских боевиков приходят из Алжира буквально ежемесячно, причем многие из них направлены не только против военных, жандармерии и учреждений власти страны, но и против иностранных производственных компаний и объектов нефтегазовой инфраструктуры.

В начале августа 2008 г. глава Германо-Алжирской торгово-промышленной палаты Андреас Хергенретер в связи с очередными крупными терактами исламских радикалов в Алжире заявил: «Алжир является третьим по величине в мире производителем сжиженного газа и важным для нас партнером в деле диверсификации энергообеспечения». Далее он отметил, что по двум существующим сейчас газопроводам Алжир экспортирует природный газ в Анда-лузию и на Сицилию, являясь для Евросоюза третьим по значимости его поставщиком после России и Норвегии, и что еще два трубопровода – из Алжира в испанскую провинцию Альмерия и на Сардинию – должны вступить в строй не позднее 2010 года⁴⁹. И сразу после этого заявления Хергенретера агентство Fitch Ratings предупредило, что международным нефтегазовым компаниям, видимо, придется пойти на дополнительные расходы для обеспечения безопасности своих объектов в Алжире.

Так что налицо именно «исламско-террористические» причины того, что даже вопрос проектного финансирования Транссахарского газопровода к началу 2010 года так и не был решен.

В Центральной Азии влияние исламского терроризма на судьбу крупнейших нефтепроводных и газопроводных проектов известно очень хорошо (рис. 10).

Рис. 10

Еще в начале 90-х годов ХХ века, после вывода советских войск из Афганистана, активно обсуждался международный проект (его представили американская Unocal и саудовская Delta Oil) газопровода из Туркмении через Афганистан и Пакистан в Индию пропускной способностью 30 млрд. куб. м газа в год. В 1995 г. этот проект был дополнен планом прокладки параллельной нитки нефтепровода мощностью до 50 млн. т нефти в год.

Оба эти проекта оказались «заморожены» в связи со свержением светского правительства в Кабуле. Затем проект поддержало правительство талибов, получившее от американских инвесторов $400 млн. «за анализ технического обоснования проекта», а также обещания, что он принесет стране ежегодный доход в $400 млн. и обеспечит создание более 12 тыс. новых рабочих мест⁵⁰. Однако после ухудшения отношений талибов с США проект снова «заглох».

Он вновь оказался «реанимирован» в начале операции международной коалиции в Афганистане против талибов в 2003 г. и снова был «похоронен» (окончательно или нет – пока неясно) в конце прошедшего десятилетия в связи с обнаружившейся бесперспективностью попыток установления в Афганистане сколько-нибудь устойчивой централизованной власти, а также в результате обострения военно-террористической ситуации в Пакистане (включая лежащую на планируемой трассе труб провинцию Белуджистан).

Не менее сложная судьба оказалась у газопровода «Мир» (Peace Pipeline), впервые предложенного к реализации Ираном в 1996 г. и призванного транспортировать иранский газ с месторождения «Южный Парс» в Пакистан и затем в Индию.

Согласно первоначальному варианту проекта, который готовила российская корпорация «Газэкспорт», газопровод стоимостью в $7 млрд. и протяженностью в 2775 км должен был с 2010 года поставлять в Пакистан и Индию 35 млрд. куб. м газа ежегодно, а с 2015 г. – вдвое больше⁵¹. С 2001 года к проекту начал проявлять особое внимание Китай, в связи с чем в нем появился вариант, предполагающий увеличение пропускной способности газопровода и строительство от него ответвления через Северо-Восточный Пакистан и зону Каракорумского шоссе в китайскую провинцию Юньнань.