Радио Регата
Шрифт:
– Миша, ну, я же тут взаперти сижу уже месяц. А вы там, на воле разобраться не можете, кто есть, и кого нет. Что ты от меня хочешь? Я готов выступить на «Дне Нептуна». Пора? Пошли, я готов. Если не хочешь, чтобы я пел новую песню, я спою «Ножи».
Олег повесил гитару на плечо и направился к выходу из каюты.
– Да, подожди ты, Олег, дорогой! Причём здесь твоё творчество? Причём здесь ножи? Олег, извини, это не «День Нептуна».
– Как не «День Нептуна»?
– Так. Это всё реальность!
– Пираты – реальность?
– Да! Нас с Иришкой, судя по всему, опоили,
– А Озорнин? – напомнила Кучина.
– Да, и Озорнин. Он почему-то связанный лежит в трюме.
– Да! – Кучина приподнялась с кровати, поёжилась и чихнула.
– Иришка, переоденься, пожалуйста. И я тоже переоденусь, – повелительным тоном произнёс Скороходов и, закрываясь от Кучиной, раздвинул ширму обратно.
Кучина встала с кровати и быстро стала раздеваться, путаясь в своих вопросах.
– Вы мне можете сказать, что происходит? Я с ума сошла, что ли? Где все? Какие пираты? Откуда здесь появился Олег Митяев?
– Иришка! Да в том-то и дело, что Олег был здесь с самого начала. Мы хотели с Козиным подготовить сюрприз на день Нептуна! – объяснял Скороходов, снимая брюки – клёш и тельняшку.
– Это когда мы экватор будем переходить?
– Да!
– Олег здесь все эти дни жил в этой каюте? И никуда не выходил?
– Да, – раздался голос Олега из-за ширмы, – В этой каюте прекрасная студия! Я здесь два альбома уже записал. Можем сейчас послушать!
– Иришка! Ты переоделась? – спросил Скороходов.
– Нет, – ответила Кучина, надевая сухие белую рубашку с погонами мичмана и синие брюки.
– Иришка! Ребята! Я прошу Вас сконцентрироваться. Давайте спокойно во всём разберёмся, потому что ситуация чрезвычайная. У меня провал в памяти. То, что говорит Олег – мне трудно здраво воспринимать. Ириша! Ты переоделась? Мне на вахту пора!
– Да! – ответила Ириша, одетая в новую мичманскую форму, поправляя перед зеркалом прическу.
Скороходов вышел из-за ширмы в фуражке и новом капитанском костюме, убрал ширму в угол каюты и встал перед Кучиной по стойке «смирно».
– Миша! Ты куда так вырядился? Какое ты право имеешь надевать капитанский костюм?
– Мы же договорились!
– Ни о чём мы не договорились? Что за своеволие?
– Мы здесь одни! – Скороходов подошёл к столу, сел, вытащил из папки бумаги и чернильную ручку и стал писать приказ о назначении себя капитаном, – Да, может быть, у нас с тобой и равные аттестаты, но ты – девочка. А я – мужчина. И я в данной ситуации беру ответственность на себя! Давай, не будем устраивать разборки. Я всю жизнь занимаюсь бизнесом. Это моя работа. Ира! Ребята! – взволнованно произнёс Скороходов, краем глаза оценивая в зеркале свой капитанский вид, – Давайте сосредоточимся и разберёмся во всём по порядку.
Скороходов закончил свою писанину и подошёл к Кучиной.
– Вот, приказ о моём назначении капитаном. Подпиши, Иришка, пожалуйста. Всё должно быть запротоколировано, чтобы не было потом недоразумений.
Кучина взглянула на приказ, потом на каюту и обвела её взглядом.
Бильярд в дальнем углу каюты, рояль, по стенам книжные шкафы, серванты и полки, шикарная постель, канделябры, бра и торшеры. Шёлк. Парча. Слоновая кость. Резные стулья, кресла, диваны.
В центре – овальный стол, хрусталь, золото, серебро, фарфор. Два холодильника, книги! Все эти экзотические предметы не нервировали, а даже наоборот располагали своим уютом к какому-то умиротворению, согласию и сотрудничеству в достижении компромиссных решений. Кучина небрежно взяла из руки Скороходова приказ и подписала его.
– Спасибо, Иришка! Какая ты, всё-таки, классная девчонка. Так! – одёрнул себя Скороходов, быстро спрятал приказ в папку, а папку спрятал в сейф, вмонтированный в стену за картиной Коровина, – Давайте, по порядку. Я очнулся в трюме и увидел Иришку, спящую на связанном Озорнине. Он не спал. Он гладил Иришку по голове и бормотал нашу лагерную колыбельную. Я спросил его, но он ничего не ответил, потому что Иришка проснулась, увидела меня, смутилась и вскочила. Но вскочить ей не удалось, и она упала на меня. Да, Иришка. Ты на меня упала. В этот момент яхту сильно качнуло, и я тебя обнял, может быть, и с большей силой, чем обычно, но не настолько, чтобы бить меня за это.
– Я тебя ударила?
– Да! Но сейчас не об этом. Ты вспомнила, что я должен был находиться на посту. Ты меня отчитала, явно перегибая палку, потому что ты приплела какие-то старые обиды за какие-то мои оплошности в наших личных взаимоотношениях, обвиняя при этом Озорнина, которого я не стремился развязывать. Да, мне стало обидно, но ушёл я не от обиды, а из чувства долга, потому, что я должен быть, действительно, у штурвала. Я ушёл, а ты опять заснула!
– Да, не заснула я, а просто провалилась в сон, а когда проснулась, я попыталась развязать Озорнина. Но у меня это не получилось, потому что узел был морской. И я побежала наверх за помощью. Бегу, а никого нет. Ни в мужском кубрике, ни в женском кубрике, ни в кают-компании, ни в сауне.
– А в библиотеке?
– В библиотеку я не заходила, что я – дура, что ли? – Кучина попыталась засмеяться, но у неё не получилось, – Но вокруг меня, где бы я не находилась, никого не было. Нигде. Никого. Я испугалась и вспомнила про тебя, и наш сегодняшний конфликт.
– Вчерашний.
– Вчерашний?
– Да. Прошли сутки, как ты провалилась в сон.
– Ну и что? Я всю жизнь мечтала почувствовать в руках штурвал во время шторма. Какие это чувства? Какие это усилия!? Я выбежала на палубу и побежала к тебе, чтобы доказать!!!
– Ладно, Иришка! Мне на вахту пора. Автопилот. Сама понимаешь…
– Да? А как же Озорнин? Он же в трюме на нижнем ярусе между бочек с дизелем. Он вообще невменяемый. Он связан. И пытается развязаться. Я пыталась его развязать, но у меня не получилось.
– Иришка! – перебил утомившийся слушать их Олег Митяев, У меня к тебе деловое предложение. Я хочу предложить тебе петь со мной дуэтом.
– Дуэтом или на бэк вокал? – усомнилась Кучина, моментально отреагировав на неожиданный вопрос Олега.