Радуга над Теокалли
Шрифт:
Но это ещё, оказывается, не такая большая проблема – можно с высоко поднятой головой проходить и целый день, нося по одной ветке хвороста, но что делать дальше? Как их сложить в очаг? Почему они не помещаются, чем укоротить торчащие во все стороны ветки? И почему на неё смотрели, как на ненормальную, когда она пыталась аккуратно обломать тоненькие веточки, чтобы хоть как-то выровнять неряшливую кучу.
Когда мать Амантлана ворвалась в комнату, где разожжённый очаг грозился поджечь крышу дома, Иш-Чель пыталась зализать ранки от заноз.
– Твоё рвение в работе разорит хозяина, а меня оставит
Пауза затягивалась, ибо почтенная Ишто просто не знала, куда определить непутёвую рабыню и считала – пора уточнить у сынакакие такие "планы" он имел в виду, когда оставил женщину в доме.
Она подозревала, что не за умелые руки, но и вида рабыня никакого не имела. Уж как мать, Ишто хорошо знала, какие женщины нравятся сыну. Ещё раз, взглянув на исправленный очаг, хозяйка деловито оглядела угрюмую рабыню- вид у той был виноватый, что и примирило старушку с перенесенным испугом. Кроме угрюмости почтенную Ишто страшно раздражала непонятного цвета тряпка на голове рабыни. Решение возникло незамедлительно. Поджав тонкие губы, почтенная Ишто требовательно махнула рукой и приказала Иш-Чель следовать за собой:
– Я отведу тебя мыться, потому что быть такой грязнулей просто преступление. И попробуй только не соскрести всю грязь, будешь ночевать с собаками!
Нужно добавить, что для всех рабов Амантланаэта означала практически самое страшное наказание, после которого следовала казнь на теокалли.
Старая мать Амантлана была, в общем-то, очень покладистой женщиной, которая внезапно на старости лет, благодаря ратным подвигам единственного сына, вдруг из жены ремесленника-гончара превратилась в мать вождя, тем самым попав в ряды знати. Старушка испуганно признавалась себе, что не знает, чем и как загрузить домашних рабов. Семья её так и осталась малочисленной. Заботиться приходилось только о сыне, дочерей она сумела выгодно отдать замуж. Это большое количествослуг казалось ей просто немыслимымпо причине огромного расхода пищи и одежды, а в главных вопросах домашнего хозяйства она всегда стремилась быть экономной.
Ишто не понимала, зачем тратить такую уйму средств на содержание толпы, которая сопровождала военачальника. Онав его отсутствие пыталасьвсё устроить на свой лад, благо сын ещё ни разу не подорвал авторитет матери, смиряясь с её решениями. Вот и теперь, не получив от него необходимого разъяснения, куда деть эту бестолковую и ни на что негодную рабыню, Ишто решила для начала хорошенько ее отмыть. А там глядишь, сын рассмотрит эту девицу и поймёт, что его особые видыне стоят такой замарашки.
Почтенная Ишто, как страж на своём посту, внимательно следила за каждым движением Иш-Чель, пока та мылась. Хозяйка неоднократно указывала рабыне – с какой силой и старанием необходимо отмывать ту или иную часть тела, подозрительно разглядывая проступающую светлую кожу. Когда же, отмыв волосы, Иш-Чель откинула их назад, то увидела на лице женщины нечто, напоминающее испуг. Это вызвало у неё кривую усмешку – пугаться следовало ей, а не хозяйке. Почтенная Ишто пришла в себя, когда рабыня надела новую рубашку. Женщина перестала быть уродиной. Перед ней стояла красавица.
Почтенная Ишто вздрогнула, ощутив неприятное предчувствие будущих событий, явно или косвенно связанных с этой рабыней. Слишком много было в ней необычного. Старушка едва удержала руки, которые невольно потянулись к засиявшим на мгновение волнистым бронзовым прядям.
– Спаси нас всех, наша Змеиная мать, – прошептала почтенная Ишто, с подозрением рассматривая рабыню. – Коатликуэ, великая богиня, с такой красотой ты заморочишь голову моему сыну!..
– Мне он не нужен, у меня есть муж…
– Как же! Муж. Где он?
Иш-Чель не ответила, вспомнив, что совершенно не следует раскрывать кто она. Но хозяйка уже возмущённо фыркала, оскорбляясь за сына:
– Вы посмотрите, он ей не нужен! Это тебе-то, рабыне? Да вы счастливы запрыгнуть к нему под одеяло, только бы не работать! Но смотри, живо пойдёшь к собакам! Ага!
– Он мне не нужен!
– А кто выторговал к себе особое отношение? Мой сын, когда уходил, приказал не давать тебе никакой работы, но что толку держать бездельников в доме? А ты-то уж точно ничего не умеешь! Кем была? Твои руки мягкие, ничего не смыслишь даже в собственном мытье, и не говори, что была знатной женщиной, не хватало мне обучать тебя работать!
– Должна вас огорчить, хозяйка, но вы правы. Я выросла в богатой семье и умею только приказывать рабам и распределять между ними работу!
Обе женщины стояли, упрев руки в бока, со стороны казалось, что они вот-вот начнут бить друг друга кулаками. Но тут почтенную Ишто осенило. В лице новой рабыни она усмотрела спасение от домашней неразберихи. Ведь точно, знатные женщины обучаются распределять всю работу между рабами и следить за распорядком в таких больших домах, как этот – новый, выстроенный год назад Амантланом – где должно быть положено начало ихтеперь уже знатному роду.
– Ты это умеешь?.. – подозрительно прищурилась почтенная Ишто, рабыня утвердительно кивнула. – Ну, хоть что-то ты умеешь делать, хвала богам! Одной зубной болью меньше! Вот с завтрашнего дня и приступишь к новым обязанностям. Почти все рабы у нас твои соплеменники, есть несколько человек тласкаланцев, ноони служат моему сыну, с ними сталкиваться не будешь… – постепенно разговор принимал деловой оборот, и обе женщины мирно направились к дому, тихо и чинно определяясь со следующим днём.
Старушка была несказанно рада сбросить с себя тяготы распределения домашней работы. Иш-Чель же смогла на какой-то миг поверить в удачу. То, что она будет иметь возможность видеть рабов-майя и говорить с ними, давало шанс выбраться из Анауака. Эти мысли настолько захлестнули её, что она едва слышала назойливые наставления почтенной Ишто.
Иш-Чель с первых же минут плена понимала, что никогда не смирится с положением рабыни. Гордая кровь правителей Кокомо взывала к свободе, а потому она была очень рада, что хоть в малой степени ей повезло, и она получит, в отличие от других рабов, возможность спастись и помочь соплеменникам. Её не испугалои ни на минуту не смутило, что они находятся в самом сердце страны Анауак, а до родных мест не многие дни, недели, а месяцы тяжелейшего пути. Она надеялась, не сомневаясь – в каждом рабе-майя теплится такая же надежда вернуться домой.