Радуга над Теокалли
Шрифт:
Теночтитлан появился внезапно. Глазам предстала ослепительно красивая, переливающаяся яркими красками низменность с бескрайним озером в центре, окружённая со всех сторон горными вершинами. Некоторые из них искрились снегом, а одна – Попокатепетль – дышала, выбрасывая в лазурное небо чёрный дым. Посреди огромного озера блестела, до боли в глазах, белоснежная, пугающая своими размерами столица Анауака, утопающая в зелени и цветах.
"Прибыли", - пронёсся слабый вздох временного облегчения среди рабов. Караван спустился вниз, и мешики занялись сортировкой добычи. Это послужило
Иш-Чель смотрела на прощание рабов спокойно – и ей некого, и её некому оплакивать, разрывая и так уже истерзанное сердце. А ещё одного испытания на прочность она бы не выдержала. Мелькнула неожиданная мысль: если её богиня уберегла от гибели во время страшного пути, то и здесь не отправят сразу на жертвенник. Поэтому она спокойно и уверенно ступила на дамбу, ведущую в Теночтитлан, и стала с интересом рассматривать всё, что попадалось, невольно восхищаясь, и, как любой пленный, запоминала дорогу. А вдруг пригодится?
Камни дамбы строители плотно пригнали друг к другу, а всего их было три – еще две виднелись вдали, соединяя город с другими берегами озера. Тысячи ног, следующих в город и из него, отполировали их до блеска.
Стены домов Теночтитлана утопали в зелени садов, а лёгкий ветерок доносил аромат цветов, растущих прямо на воде. Мешики окружили центр города, где располагались храмы, дворец правителя и дома особо знатных граждан, плавучими островками. На каждом был построен дом в окружении сада, цветника либо огорода, который мог прокормить семью. Излишки отвозились на рынки по каналам между чинампе – это название Иш-Чель узнала уже потом. Каналы служили улицами городу из островов, а небольшие мостики соединяли дворы в квартал, принадлежащий отдельному роду, с определённым занятием.
Над центральным островом высилась громада Великого храма, торжественно возвышались башни – их Иш-Чель насчитала около трёх десятков, а потом бросила это занятие.
Вдоль дамбына равном расстояниирасполагались небольшие тростниковые хижины. Из одной, мимо которой они проходили, вышел мешик. Он спокойно расправил широкий расшитый пояс красного цвета и белую набедренную повязку. Откинув небрежным, но ловким жестом короткий плащ, мужчина постоял, пропуская их караван, перешёл на другую сторону дамбы, спустился к озеру и отплыл в лодке, груженной охапками цветов. Хижины оказались обычным отхожим местом.
Всё ближе город, и вотнаконецнога Иш-Чель ступила на твёрдую землю острова. Они прибыли…
Караван повернул вправо, проходя по краю большой площади, которая сливалась с ещё одной, где возвышался Великий храм. Спутники Иш-Чель потрясённо крутили головами, а их вели дальше, мимо высоких стен, за которыми слышались подбадривающие крики – судя по всему, там занимались спортом.
Из-за следующих стен, вдоль которых они шли, доносился такой многоголосый и характерный шум, что спутать сооружение нельзя было ни с чем – это был огромный рынок, на который немедленно свернула, отделившись от общего каравана, большая группа мешиков с рабами.
Чем дальше оставалась грозная пирамида Великого храма, тем веселее становились рабы – они ещё будут жить! А поэтому все с интересом глазели на многочисленные товары, которые выставили в лавках прямо у жилищ торговцы и ремесленники.
Однако долго любоваться экзотикой пленникам не пришлось. Воины свернули в проулоки вышли на небольшую площадку перед входом в большой дом. Задняя стена соседнего отбрасывала тень, и рабам разрешили там разместиться.
Надсмотрщик уверенно направился в дом, а рабы с наслаждением расположились на кратковременный отдых. Из-за стены слышались голоса, там зеленели деревья, оттуда тянуло прохладой – рядом была вода.
В дверном проёме появился надсмотрщик с пожилой женщиной, одетой в простую тонкую рубашку и юбку с красной каймой по низу подола. Из украшений на хозяйке висело несколько нитей нефритовых бус. Лицо выражало недовольство, что подтвердил хриплый сердитый голос итон:
– Это вы называете работниками?! Они же на ногах не стоят! Какой с них прок, если неделю нужно только откармливать!..
– Дорога была тяжёлой, почтенная Ишто… – робко произнёс надсмотрщик, знаками приказывая рабам подняться.
– Нет, в доме мне не нужны лишние рты. Зачем Амантлан направил их сюда? – почтенная Ишто ещё раз придирчиво оглядела рабов, взгляд её глаз смягчился, и женщина уже спокойно отдала приказание: – Отведите их в поместье. А товары, – носильщики свалили добытое в Коацаоке в кучу перед домом, – занесут мои домашние. Что?
Главный надсмотрщик что-то вежливо прошептал хозяйке. Она выслушала и внимательно ещё раз окинула взглядом пленных, остановив его на Иш-Чель. Её вид не принёс хозяйке ожидаемого удовлетворения, а на лице отразилось недоумение, подтверждённое словами: – Эту?
– Да, моя госпожа…
– Ну, если так сказал Амантлан… Но пусть она идёт в самый дальний угол усадьбы… Мне некогда ею заниматься… А этих всех в поместье и хорошо откормить! В нашем доме не бывает голодных!
Отдав последнее распоряжение, почтенная Ишто раскланялась с воинами-ягуарами, которые сопровождали рабов. Пока женщина разбиралась с прибывшим добром, им из дома вынесли кукурузные лепёшки и прохладное пульке в кувшинах. Как ни странно, но люди Амантлана не забыли подкрепить пищей и водой пригорюнившихся рабов, которым предстоял долгий путь в поместье нового хозяина. Рабам казалось, что придется вновь пройти по улицам Теночтитлана, по дамбе и следовать дальше вдоль озера. Они не знали, что загородное поместье военачальника мешиков находится недалеко, и приготовились к долгому пути.
Седовласый раб вышел из дома с десятком мужчин и отдал приказание заносить тюки с поживой. Когда приказание было выполнено, он взглянул на Иш-Чель и сокрушённо покачал головой.
– Бедная моя госпожа… – заговорил раб на её родном языке.
– Ты майя?! – обрадовалась Иш-Чель.
Старик улыбнулся:
– Да, госпожа. Я – майя и уже десять лет в плену. Прошёл вдоль и поперёк огромную страну Анауак. Где только не был… Пойдём, госпожа, я отведу тебя в тихий уголок, где сможешь несколько дней отдохнуть, пока допустят к работе в доме.