Радуга Над Теокалли
Шрифт:
— Береги её, Амантлан, в нашем мире так мало красоты… Только смерть, смерть, всюду её грозные лики… А так хочется прекрасного!.. Спаси эту красоту, приложи все силы для этого! Я не верю, что боги хотят уничтожить такое прекрасное творение… Спасай свою любовь, друг мой, и ты будешь вознагражден. Нет ничего ценнее сострадания и понимания. А она может испытывать эти чувства, значит, душа её не омертвела, она жива, она возродит и твоё огрубевшее сердце к жизни, к счастью! — сказав это Тлакаелель с грустным видом, думая о чем-то своем, повернулся и ушел, оставив Амантлана ожидать носилки.
Впервые Амантлан держал тело женщины в руках, когда оно беспомощно и ослаблено. Тихое, но равномерное дыхание говорило о продолжительном обмороке, в которое её кинуло сознание, пытаясь спасти от шока. Тело её было тяжелым и обмякшим, почти неживым. Темные круги, с отбрасываемой на них тенью густых ресниц, расползлись до половины мертвенно — бледных щек. Он страдал от своей беспомощности, от своей жестокости, но успокаивал себя тем, что это было необходимо для спасения жизни женщины и её ребенка, которого он посмел назвать своим. Не сделай этого, ацтекское общество восстало бы против нарушения правил, оно не приняло бы ни Иш-Чель, ни её ребенка. А он знал, что без этой, непохожей на всех знакомых им женщин, он просто не сможет жить. Она была нужна ему, несмотря на её дурной характер, на её упрямство и гордыню. Он, один из лучших воинов Анауака, готов был положить к её ногам своё сердце. С момента их встречи она стала камнем преткновения всех его дел и мыслей. Он не мог допустить её гибели потому, что погиб сам. Для этого он привел ее в этот зверинец людей. Для этого он заставил её пройти его до конца!! Пусть бы ему сказали, что это всё из-за его эгоизма, он бы согласился, так как без этой женщины своей жизни он теперь не мыслил.
Утро настало слишком скоро, потому что его разбудили с сообщением о вызове к тлатоани. "Ну вот, дождался…" — мелькнула первая мысль в еще сонной голове, — "Ну и что делать?"
Не выдавая свое беспокойство, он быстро оделся, в соответствии с требованиями дворцового этикета и, собравшись духом, уверенно сел в каноэ тлатоани. Успокаивало то, что в устном приказе не было указаний взять с собой рабыню, а значит, возможно, его вызвали и не по этому поводу.
Белоснежное здание дворца тлатоани встретило его яркими расписными стенами залов. Амантлан следовал в сопровождении эскорта, совершенно не обращая внимания на яркие краски стен и обильные букеты цветов, которые украшали все комнаты по пути. Внезапно из-за колонны выскользнула невысокая рабыня, которую он сразу же узнал, она принадлежала сестре тлатоани Шочи. К своему огорчению, он был вынужден остановиться, сделав предупреждающий знак эскорту. С почтением, поклонившись, рабыня достаточно громко передала поручение:
— Моя прекрасная госпожа Шочи очень обеспокоена здоровьем ягуаров, которых вы ей подарили, господин, но звери никого к себе не подпускают, поэтому моя госпожа приглашает Вас осмотреть их! — низкий поклон и рабыня исчезла за одной из колонн, не дожидаясь ответа, как было приказано.
Амантлан вздохнул, поймав внимательный взгляд слуг, для него было не ново, что у тлатоани шпионили все — это было главным развлечением скучающих многочисленных жен Ицкоатля. Собственно говоря, приглашение не несло в себе ничего необычного. Несколько лет назад Амантлан на охоте убил самку ягуара и нашел её логово, в котором копошились шестеро котят. Они еще не открыли глаза. Не долго думая, он сгреб их в охапку, уложил в свой плащ и принес домой. Они были так забавны, что рука не поднялась прикончить несмышленышей. Реакция матери была отрицательной, пришлось думать, куда их определить.
Спасение пришло в образе прекрасной Шочи — большой любительницы редких подарков. Дружная семейка перекочевала под прохладные стены дворца тлатоани в ласковые женские руки его сестры. Звери подросли, были очень избалованны, поэтому свободы перемещения их пришлось лишить, ограничив большим вольером, но по ночам они честно отрабатывали своё содержание — лучших сторожей, которых невозможно подкупить, трудно было найти. Слушались и подпускали они к себе только хозяйку и кормивших слуг. Исключение делалось только для Амантлана, которого они считали своим вожаком. Вождь воинов-ягуаров тоже был привязан к диким кошкам и часто их навещал. Ягуары позволяли ему кормить себя с рук и ластились к нему, забыв о своей природе. Посетив вчера Шочи, Амантлан не зашел к своим зверенышам, поэтому он справедливо полагал, что ягуары только предлог, придуманный женщиной.
Отклонить приглашение, сказанное при слугах, не представлялось возможным, поэтому после беседы с тлатоани ему предстояло зайти в вольер.
Правитель Теночтитлана ждал его в маленькой комнате рядом с огромным залом, в котором проходили совет вождей Анауака. Когда Амантлан вошел, Ицкоатль задумчиво курил свернутые листья табака, такую же трубочку он предложил и своему гостю.
Выждав положенную паузу, Ицкоатль обсудил с вождем ягуаров его намеченный поход на тарасков, которые долгое время не желали покоряться силе Анауака. Амантлан расслабился, решив, что этот вызов обычная встреча перед походом, но, внезапно, тлатоани задал вопрос, которого Амантлан так боялся:
— Мне сказали, а я не поверил, что ты привел в Теночтитлан редкую женщину? — под испытствующим взглядом Верховного оратора нельзя было юлить, но у Амантлана не было иного выхода:
— Да, я захватил необычную женщину, но…
— Ты же знаешь, что все необычное в нашей стране находится в нашем дворце. Почему же эта женщина еще у тебя?
— Потому, что она моя женщина.
— Амантлан, всё, что не соответствует привычным для нас явлениям, нужно дарить или правителю, или богам.
— Я совершил проступок по незнанию.
— У тебя будет время покаяться и исправить содеянное.
— К сожалению нет.
— Ты отказываешься подарить рабыню своему правителю?
— Эта женщина не может быть отдана, потому что еще по истечению года подарит мне ребенка, тлатоани.
— Ребенка?.. Ты женился на рабыне?
— Завтра будет совершен обряд.
— Ты хорошо подумал, Амантлан? Насколько мне известно, у тебя были совершенно другие планы. Ты так легко с ними расстаешься?
— Я слишком долго ждал, боги распорядились иначе.
— Думаю, твоя рабыня действительно красива, если смогла вот так просто пленить моего военачальника. Она сделала то, что не удалось сделать моей сестре. Как же ты собираешься поступить с Шочи? Тебе удалось убедить мою сестрицу в необходимом расставании?
— К сожалению, нет.
— Значит, она не смогла тебя вчера уговорить не совершать столь поспешных поступков? Я сейчас разговариваю с тобой не как тлатоани, хотя не стоит забывать, кто я. Я говорю с тобой, как твой друг. Ты хорошо подумал?
— Я не могу оставить эту женщину.
— А мою сестру? Любая женщина родит тебе двадцать наследников! Так ты не претендуешь на мою сестру? Что тебя останавливает? Я давно хотел задать тебе этот вопрос.
— Я не имею права, тлатоани.
— Какое почтение! Давно бы так, а то уже шли слухи, что через нее ты хочешь занять мое место.
— Я верен тебе, тлатоани.
— Ну, конечно, что тебе остается сейчас говорить! Хорошо. Главное, что тебе в очередной раз повезло — ты не нарушил, а только помог мне в моих планах. Я давно уже думал выдать Шочи замуж за правителя Тлалока. Вот уж не помню, какой она будет у него женой. Мне не хотелось рождать между нами ссору, но ты решил жениться, и проблемы отпали. Однако, ты должен, как того требует закон, прислать мне откупное — рабыня редкая и место ее не в твоем доме.