Радуга Над Теокалли
Шрифт:
Воспоминания о недавнем празднике порядком портили настроение и не вызывали желания посещать город, в котором еще витал запах сожженных человеческих тел. Она надеялась, что Амантлан повезет её в другое место, но узкая красиво украшенная лодка направила свой острый нос прямо на город. Гребцы налегали на весла, мощными ударами рассекая прозрачную гладь озера — Амантлан любил передвигаться быстро.
Лодка направилась в самый центр Теночтитлана, к дворцу тлатоани, вскоре им пришлось выйти и идти пешком. Вокруг возвышались огромные теокалли, на которых по прежнему горел жертвенный огонь. Амантлан постоянно раскланивался с прогуливающимися пилли — богатыми аристократами, которых рабы носили в носилках, украшенных яркими перьями и разноцветной тканью. Одежда знатных господ была из тончайшего хлопка, а на шее у всех висели многочисленные драгоценные ожерелья из больших камней.
Если пилли шел пешком, то он обязательно находился под большим зонтом, а семенящий сзади раб старался оставлять хозяина в тени. Многочисленные толпы ацтекской знати удивляли Иш-Чель своей роскошью. К тому же женщины, жены пилли, были одеты куда скромнее мужей. Казалось, что мужчины, отдыхающие от постоянных походов, стремятся нацепить на себя как можно больше украшений, используя для этого всевозможные части своего тела. Они протыкали крылья носа, украшали и нижнюю губу — из огромной дырки у многих пилли выглядывало большое чудовище, изображающее голову орла или ягуара.
Почтительно ожидая Амантлана, который вежливо перекидывался парой фраз с пилли или тлакуили — писцами, Иш-Чель с интересом сравнивала своего хозяина с прогуливающимся народом. Он был высоким мужчиной, и костюм ягуара, мягко облегающий, четко обрисовывал его крепкую фигуру. Странно, но хозяин редко облачался в белоснежную макстлатл и удобную накидку — тилтатли. Очевидно, ему было удобно в его боевом наряде, который говорил всем, что этот воин всегда готов к бою. Только следуя по вызову к тлалоани на совет, он одевался, как этого требовал этикет, а затягивающийся шрам на нижней губе говорил, что господин сначала из тщеславия проколол себе дыру, но потом вдруг передумал носить столь впечатляющее украшение.
С молодыми женщинами Амантлан задерживался несколько дольше, чем с мужчинами. Поигрывая, слегка, чтобы это было не столь явно, крепкими мышцами, он весело отвечал их шуткам и обещал обязательно навестить. Когда они подошли уже к самому дворцу тлатоани, Амантлан вдруг резко свернул от главного входа, где стояли вооруженная стража. Вежливо поздоровавшись с охраной, он проник на территорию дворца через боковую дверцу, последовав за ним, Иш-Чель очутилась в прекрасных садах Ицкоатля. Тропинки были чисто выметены и посыпаны свежим золотистым песком, каждый кустик и веточка говорили о старательной работе многочисленных рабов тлатоани.
К Амантлану подошел мужчина с мягким и добрым лицом, как ни странно, но на нем не было многочисленных излюбленных украшений ацтеков. Господин Иш-Чель почтительно поздоровался с ним, и женщина узнала, что перед ней стоит мудрейший советник Ицкоатля — Тлакаелель. Амантлан махнул ей рукой, и она подошла ближе, скромно поприветствовать столь знатную особу. Не обратив на приближение Иш-Чель никакого внимания, мужчины спокойно продолжили свой разговор, начатый после приветствия.
— Я помогу тебе, Амантлан, пройти в зверинец, но ты уверен, что это произведет на твою женщину должное внимание?
— Это последнее, что мне остается сделать, уважаемый Тлакаелель, у меня больше не осталось ни слов, ни доводов. Эта женщина так упряма, что мои руки опускаются в бессилии.
— Что ж, это потому, что она не знает наших законов, дорогой друг. Ты очень плохо ей все разъяснил. Сейчас она защищает себя, хотя носит твоего ребенка, но, может быть, она надеется, что, когда он вырастет, то выкупит свою мать? Женщина, ты надеешься на это? — Насмешливые глаза Тлакаелеля внимательно посмотрели на упрямицу, которая онемела от услышанного.
Ей был известен закон ацтеков, по которому дети рабов становились свободными, но её возмутила наглая ложь Амантлана, утверждавшего, что это его ребенок. Не успев ничего сказать, она ощутила жесткую хватку пятерни Амантлана на своей руке. Мило улыбаясь, он сжал её довольно жестко, давая понять, что не потерпит никакой выходки. Было ясно, что она выглядит полной дурой, которая, не понятно почему, отказывается от столь выгодной партии, и это в ее положении! Так и не дождавшись ответа, Тлакаелель продолжил:
— Только потому, что я очень хорошо отношусь к моему другу, я постараюсь объяснить тебе женщина, что ждать тебе совершенно нечего. Ты красива, у тебя редкого цвета волосы, если ты останешься без покровительства, то тебя поместят в зверинец нашего почитаемого Ицкоатля. Там у него много забавных уродцев, дорогая. Это будет славная кампания, которую наши могущественные жрецы прикончат при первых же признаках голода… — речь советника текла медленно и спокойно, он словно потешался над женщиной.
Намеренно излагая все без описания ужасных монстров, он знал, что добьется большего успеха, чем, пугая женщину:
— Но, предположим, тебя минует эта участь, ты поразишь нашего правителя своим умом, красотой… однако, через две недели настанет праздник подметания — Охпаництли. А ты знаешь, в чем он заключается?.. Нет? О, это потрясающее свидетельство неистощимой фантазии наших жрецов. Кстати, у тебя есть все данные — твоя нежная и светлая кожа. Уверяю тебя, она очень понравится нашим жрецам. Они в этот день сдирают кожу с жертвы и ждут, когда она высохнет. А потом одевают ее, как плащ в дни праздника. Правда, тебе будет уже все равно, что с ней потом станет… Тебе еще не плохо, красавица? Вижу, в твоих глазах появляется интерес. Могу сообщить тебе, очень доверительно, что в нашем государстве каждый месяц почитают богов!
Иш-Чель замерла, слушая последние слова советника. Достаточно один раз побывать в роли жертвы, чтобы на всю оставшуюся жизнь тебя начинало трясти только при одном упоминании об этом. Сейчас же почтенный человек, которому, совершенно ничего не нужно от неё, описывает ей дикую перспективу и полный тупик. Об этом тоило подумать.
Она не заметила, как Амантлан и Тлакаелель тихо направились в сторону невысоких белых строений в глубине садов. Амантлан был вынужден осторожно взять её под руку. До Иш-Чель лишь доносились обрывки разговора, так как мужчины беседовали тихо, стремясь не привлекать к своей группе чужого внимания и не будить сладкую тишь сада.