Ракетчики
Шрифт:
— Господа, аналитический отдел также склоняется к такому решению. Все графики и прочие теоретические выкладки говорят об одном: не Юревич и прочие генералы играют против нас. Ракетчики делают то, что умеют: стреляют ядерными ракетами. Тупо, примитивно, но эффективно. Вся наша дипломатия бессильна, если она не может быть использована. Разведка, в условиях «железного занавеса» — малоэффективна. Все эти меры и другие нестандартные решения исходят от Корибута. Армянский след оказался пустышкой. Серго Матевосян — обычный дикарь с гор. В детстве резал овец, подрос, потренировался на азербайджанцах и бандэровцах — стал резать румын, прибалтов, турок. Мы отработали всю их верхушку. Других вариантов нет. Всё сходится на Корибуте. Вишневецкие — талантливые пиарщики, идеологи, психологи. Но не более. А речь Корибута, по заключению экспертов-лингвистов, не их рук дело. А речь
— Я не понимаю: почему вы обсуждаете мелкие технические детали!? Почему хотите отвести флот?! Нельзя отступать! Нужно давить их! Давить!! Давить!!!
— Успокойтесь, Бжезинский. Вы сами предложили эту авантюру. Сами выразили готовность пожертвовать вашим народом ради победы. Не теряйте головы. Жертва оказалась не совсем напрасной: мы узнали точно имя врага. Уберём Корибута — считай, победа в кармане. Правильно реализовать концепцию может только носитель, остальные — не игроки.
— А-а-а!!!
— Держите его! Он забрызгает кровью мой ковер! Дурья башка! Чуть часы не расколол. Слава богу — его лоб мягче мрамора. Польский придурок. Господа, давайте прервёмся минут на сорок? Моника, останьтесь, вы мне понадобитесь.
— … таким образом, весь перечисленный ущерб, нанесенный Польше, заставляет нас пересмотреть планы. Включать её в нашу систему, в том числе в НАТО — нецелесообразно. Есть и ещё один источник тревоги: молчит наша делегация. Связь с русскими прервана, дружественных посольств там у нас нет, данных нет ни от одного из агентов. Может быть я слишком мнителен, но я чувствую — дело неладно. Вот, пожалуй, и всё. У кого какие есть ещё вопросы?
— А когда должен выйти на цель диверсионный отряд?
— Господа, этот отряд купил билет в один конец. Успех — неуспех — всё равно. Вернёмся к истоку. Мы начали эту авантюру из-за базы в Ормузском проливе. Что по ней?
— Строят ударными темпами. Года через три обе базы войдут в строй. Иран нагнал туда рой рабочих, техники. Русские — тоже. По данным разведки, на секретных переговорах русские выпросили себе аренду всего лишь на двадцать лет. А по окончании аренды обещали оставить обе базы вместе с оружием Ирану. Вот Иран по-честному и выполняет обязательства.
— Продолжим…
Иду по улице и не могу определить сезон. Пасмурно, промозгло, а на мне одеты шорты и футболка, при этом холода не чувствую. Головой я ударился, что ли? Босые ноги шлепают по лужам, но холода не чувствую. Людей нет. Пустые улицы моего Запорожья. Бродячая собака что-то ест возле контейнера. Какой злой взгляд! Плохо санслужба работает. Докладывали, что отстреляли всех. Из ветвей ивы вышел бесплотный Светозар. Шевелит губами, на лице тревога. Жаль — не умею читать по губам. Призрак растаял. Лечу. Низенько так, но лечу. Ноги не двигаются, внизу живота специфическое давление и радость полёта. Необычно и здорово. Подлетел к карусели на детской площадке. Недавно выкрашена — молодцы коммунальщики. На карусельке сидит мужик, поворот, лицо — ба! Да это же Бранислав! Мечник, один из предков из кармана возле Нави. Раньше он мне внимания почти не уделял. Машет призывно рукой, что-то хочет показать. Ага, обычная стойка, кисти рук вот так, руки скрещены, пальцы натянуты. Дальше что? Резкий взмах. Ой! Как живот гудит! Это он энергией рубанул. Требует повторить. Ага, локти чуть уже, пальцы сжать, подсесть, подбородок чуть ниже, ага, ток силы в животе покрутить, слышу, так, выдох! Есть! Круто! Вот это фокус! Исчез… Елки ж палки. Это сон. Я сплю! А почему не просыпаюсь? Обычно, как только понимаю, что сплю — тут же просыпаюсь. «Мёд — это очень странный предмет…»
Ладно, сплю — так сплю. Поброжу ещё. Опять эта собака. Чапает ко мне. В детстве меня три раза кусали разные собаки. Ничего серьёзного. Даже комплексов никаких нет. Специфика характера: страх у меня своеобразный — «шерсть» на спине дыбом, и хочется рвать врага на куски. Но доверия к животным с тех пор нет. На лошадях катался: значительно хуже, чем на машине. «Рулюю» вправо, а эта зараза меня упорно протягивает левой ногой по шиповнику. «Торможу» поводьями — пытается укусить за ногу. Оставил в Лучистом деньги и иллюзии. Не понравилось. Может, если посвятить этому занятию пару лет — освоился бы. Зверодух предлагал свои навыки, но мы их сочли совершенно лишними в технократическом двадцатом веке. Что ж тебе надо, собака? Дань-тянь отреагировал первым: шар внизу живота налился ртутью и зазвенел. На рефлексах сделал шаг влево. Бросок твари прошёл
— Санечка, что случилось?
— А? Что?
— Ты метался и меня стукнул, разбудил.
— А-а… Ерунда, сон страшный приснился. С собакой дрался во сне.
— С собакой?
— Да. Но, наверно, не обычной. Это враги что-то хотели. Предки помогли выкрутиться. Давай потом расскажу? Чой-то мне не по себе.
— Саня, а тебя не убьют?
— Перестань. Я сам кого хошь убью. Спи, давай.
— Ага, сначала разбудил жену любимую, а теперь: «Спи». Тебя предки учат всяким штучкам-дрючкам, а мне ты показал очень мало. Это нечестно. А ну-ка, дай и мне пару уроков.
— Лена, что ты делаешь?
— А на что похоже?
— Солнышко, я устал.
— Это наша, женская отговорка. Не катит.
Минут через десять ласк включил волховское видение. На программном уровне стояла одна незавершённая программа: программа боя. Это совокупность всех моих боевых навыков. Почему программа не выгрузилась? Собаку я убил. Как бы. Было такое ощущение.
— Лена, Лена…
Тут остановиться уже нельзя.
— Саня, какой-то необычный был оргазм. Я получила больше, чем дала. Просветление в голове: кажется — всех врагов могу порвать на кусочечки. Не веришь?
— Верю. Но…
— Нет, не веришь. Давай драться.
— Лена…
— Не дам спать, давай драться.
— Лена, детей разбудишь.
— Не катит, это моя отмазка. Вставай.
Внезапно пробило острое чувство опасности. Рефлексы бросили меня влево с кровати. Надо бы было толкнуть Лену, тупица, эгоист! Любопытно, что эти самокритичные мысли не вызывают эмоций. Совсем недавно, в этом странном сне эмоции были… Хм, сколько левых мыслей успевает промелькнуть в голове в такие моменты. Как перед смертью. Тфу, тфу, тфу! Ха! А Лена, не идеально, но уверенно ушла с кровати вниз и вправо. Посыпалось стекло, звон, несильные хлопки пуль в стены. А выстрелов не слышно. С глушителями работают. Вот и пригодилась моя паранойя. В спальне у меня стоял сейф с оружием. Быстро набираю код, беру себе автомат.
— Дай мне пистолет, Саня.
— На. Только никуда не лезь, — переправляю жене кобуру с запасными обоймами по полу, — ты плохо ещё стреляешь. Иди к детям и защищай их. Лады?
— Лады. А может, ты и сам не будешь высовываться? Пусть охрана сама работает?
— Нельзя так думать. Не мой метод. Всё, рванули.
Оказалось, что решение было единственно верным. Наружный периметр «убрали» бесшумно. Моё чувство стратегической тревоги я привязал к Польше и геополитике. А тактическое было отвлечено проклятой собакой и ласками жены. Чуть не пропал, курёнок. А дальше уже было дело техники. Не скажу, что было легко. Но и не трудно. В Афганистане «духи» и круче бывали. У них дух был крепче. А эти… Подготовленные, но… Зажимали, обходили, гранатами забрасывали. Гранаты отбивал встречным выстрелом, стрелял не глядя. Это иногда называют по-сомалийски: выставляешь автомат или другое оружие из-за укрытия и ведёшь огонь, в белый свет, как у копеечку. Это помогает отпугнуть, задержать. Крайне редко такая стрельба даёт эффект. Но у меня — даёт всегда. Сидха! Врагов было много. Первые пять минут были самые трудные. Но по мере уменьшения живых врагов плотность огня падала, бегать, юлить приходилось всё меньше. Да и не запыхался так, как во сне. Та псина была круче этих вояк. А последний живой десяток вообще рванул наутёк. Получили свои пули в спину. Сам не ожидал такого результата. Да и не было у меня большого боевого опыта. Это Серго у меня в записных боевиках ходит. Опа! На подходах к чёрному входу лежит с десяток трупов. Почему чувство опасности молчало? С другой стороны, трупы, они неопасные ребята. Может, потому и молчало?