Ракетчики
Шрифт:
— Это похоже на сказку. В чём подвох? — Света смотрела на цветные фотографии буклета, как на чудо. Такого просто не могло быть в этой жизни. Слишком разительный контраст с буднями текущей жизни.
— Опять хороший вопрос. Есть такое дело. Не подвох, но всё же. Служба у Юры будет трудная. Это раз. Есть и два. Гражданство придётся принимать по-настоящему, а значит, и подчиняться законам СССР. Будет сначала непривычно. Больше «подвохов» нет.
— Иван Мартынович, а что за прослушка? Это же незаконно?
— Юрик, а если бы ты утопился — было бы лучше? А закон бы
— Иван Мартынович, а по телевизору говорят, что у вас в СССР диктатура, людей репрессируют, как при Сталине — это правда?
— Светочка, ну что вы, как маленькая! Когда это по телевизору правду показывали? У нас военная диктатура, подчёркиваю: военная. Перед этим, была диктатура пролетариата. Точнее, заводских рабочих. Рабочим платили двести рэ, а инженеру, для сравнения, сто двадцать. Теперь у нас много зарабатывают военные и инженеры. Ваш муж — военный, значит, вам будет хорошо. Я всё сильно упростил, но суть такова. А репрессируют всяких засранцев. Моя воля — поубивал бы, да и, всех делов. Репрессия — это громко сказано. Всяких секретарей райкомов, председателей парткомов перевели с работы языком на работу в село. Теперь они морочат голову огурцам да помидорам.
— Юр, а Юр? Что думаешь? Или вы уже всё обговорили, и ты что-то решил? Ты меня прощаешь?
— Милая моя Светочка, ты прости меня, дурака. Это я виноват во всём. А мне не за что тебя прощать. А с Иваном Мартыновичем мы говорили вчера много, но не об этом. Так что решать будем вместе. Трудной службы я не боюсь.
— Юр, давай рискнем? До распада Союза я жила в Ростове. Тебя назначили в Северодвинск. Как мне надоел этот холод! Помидоров свежих хочу!
— Иван Мартынович, мы согласны. Что нужно делать?
— Вот и молодцы молодята, вот и замечательно! Пиши рапорт командиру на увольнение, документы о смене гражданства вы оформите потом, в СССР. Если будут проблемы с увольнением — сразу звони, вот все телефоны нашего общества. Это вам денег на первое время.
— Не надо, Иван Мартынович, я же в цехе зарабатываю, неудобно.
— Перестань, Света! Я не из своих, это фонды.
— Мартынович, у меня могут быть проблемы с увольнением — командир не отпустит.
— Ладно, будем действовать сразу на упреждение, но рапорт ты напиши. Я пошёл, ну а у вас — выходной. Даю информацию к размышлению. В СССР приветствуется большое количество детей в семье. До свидания.
«Ушёл. Ну, Мартыныч, ну, жук! За руку он меня к проруби, конечно, не тащил. Но что-то тут не так. Уж очень всё у них лихо. Правда, в чём корысть? Брать-то с нас нечего, кроме анализов. Кстати, Мартыныч на что-то намекнул.»
— Юра, нужно готовиться соблюдать законы СССР. А у нас только один ребёнок…
«Да, такого секса у нас давно не было! Ох, Мартыныч, ох, и жучара! Спасибо тебе, даже если ничего не получится.»
«Получится, всё получится. Чай, не первого человека с этой части забираю. На командира десять
Следующий день. Кондитерский цех.
— Светлана, зайди ко мне.
Кабинет Фёдорова ничего примечательного не содержал, кроме мягкого диванчика. Хозяин стоял у окна и взирал. То ли, на внутренний дворик и работу грузчиков, то ли, на магазин с другой стороны улицы, то ли, вглубь себя; может быть, искал честь и совесть. Кто знает?
— Ростислав Андреевич, между нами всё кончено. Это была ошибка. Это всё нужно забыть. Вы легко найдёте себе другую.
— Светик, что так официально, рыбка моя, что случилось?
«Мурлычет, как кот вокруг мышки. Только я — не мышка. Свой выбор я сделала. С Фёдоровым было нормально. И в постели. И деньги у него были. Вот только, его предложение переехать не предполагало замужества. Это раз: поматросит и выгонит через пару месяцев. Есть и два. Это Юра. Вчера я поняла, что без меня Юра сломается. Почти материнские чувства, ответственность. Да и всегда я считала Юру своим вторым ребёнком. А деньги… Когда это замуж за лейтенантов выходили по расчёту? Разве что, за генеральских сынков. Зарплата в СССР будет стабильно. Что бы по телеку не врали, а вот ни о безработице, ни о задержках зарплат не сообщали, значит — нет! Да и люблю я Юру.»
— Лапа моя, сладенькая.
«Блин, я ещё здесь, с этим козлом.»
— Ростик, убери руки! Я не хочу!
— Ну, Свет, ну ты чё!
— Чё, чё, через плечо! Я тебе больше не дам! Понял!? Отстань!
— Чё за дела, коза! Я для тебя всё, а ты — так?! Я закрывал глаза на воровство продуктов, а ты решила меня кинуть? Мы так не договаривались.
— Я увольняюсь.
— Это ничего не значит. Или дашь мне сейчас или сдам тебя милиции.
— Не трогай меня! Нет! Нет!
— А я думаю что «да».
«Бцень», сказал кубок 1-го места соревнований в Архангельской области по настольному теннису за 1984-й год.
«...», — сказала в ответ голова Фёдорова.
— Таким образом, вы, гражданка Журавлёва, утверждаете, что действовали спонтанно, из соображений самообороны при изнасиловании?
— Да.
— А вот, ваши коллеги по работе утверждают, что у вас с Фёдоровым была связь…
— Так он — их начальник, им ещё с ним работать. Связь была, но я решила её порвать, завершить, кончить. Что вы душу мне мотаете!? Он хотел меня взять силой, а я его стукнула! Что тут сложного?
— Путаетесь, гражданка Журавлёва. В словах, показаниях. Потерпевший утверждает, что он разоблачил ваше воровство, сказал вам об этом, а вы его хотели убить, чтобы замести следы.
— Але, Иван Мартынович, это Журавлёв. У вас случайно нет знакомого адвоката?
— Таким образом, ваше дело прекращено за отсутствием состава преступления.
— Иван Мартынович, спасибо за помощь. У Фёдорова деньги, он бы меня посадил, если бы не вы.