Ракетчики
Шрифт:
— А мне докладывали…
— Вам врали. Зайдите к Касьяну, генералу, кстати, попросите посмотреть документы. Возьмите наугад любой город, любую дату, я дам команду — Кирилл вас пустит в архив. Берёте любую папку и читаете. Или на компьютере смотрите. Если найдёте невинно убиенного агнца или сманенного главного конструктора, который у вас работал на «горячем» направлении — остановлю эти проекты, закрою 95 % консульств. Идёт?
— Идёт. Мне и в архив ходить не нужно. Вы сманили к себе Лозино-Лозинского. Гениального конструктора космических аппаратов.
— Бред! И в старом СССР, и в новой России ему не давали возможность реализовать задумки. Свою «Спираль» он втихаря разрабатывал, фактически,
— Вы мне зубы не заговаривайте! Я вам доказал…
— Ничего вы не доказали! Пойдите в архив к Касьяну и прочтите дело Лозино-Лозинского. Снимите копию, а потом проверьте у себя. Вместе с ним ещё половина КБ переехала. Мы что им: нож к горлу приставляли?
— Давай провожатого. Пойду в архив.
— Вот это — другое дело. Учтите, Александр Иванович, управление складывается из таких мелочей. Следите внимательно за цифрами, которыми вас будет ваша свита потчевать. Иначе у вас будут бюджет «дерибанить» не один к десяти, а один к двадцати.
— Как?!
— А что, вы не знали? При Борьке цифры бегали в этом диапазоне.
— А почему вы не помогли? Не разоблачили?
— Трудно и бессмысленно. Даже если бы мы добились сокращения воровства вдвое или втрое — деньги пользы народу бы не принесли.
— Почему это?
— В России доминирует вражеская идеология. Даже дойдя до самого рядового работяги, эти деньги превратились бы в лишнюю бутылку водки, поездку в Турцию или Таиланд, к проституткам. За что тут бороться?
— Не все же!
— Не все, но…
— Ладно, буду разбираться.
Разобрался. Четыре года Лебедь разбирался в стране, капитализме, экономике, идеологии. Не победил. Умер от сердечного приступа. Знаем мы, эти приступы… Не справился генерал. Не развязал войны с нами. И даже коррупцию уменьшил. Но вывоз ресурсов не остановил, промышленность не возродил. Даже военную. Старательно слушал Яблядского, МВФ, послов всяких английских. Не взял мою службу безопасности, но это ладно. Не внял, когда его предупредили, рискуя расшифровать свой источник, агента, о покушении. Поехал на рыбалку с неправильной компанией. Не, послы не могут людей травить, не-не!
Глава 8
Юрий Григорьевич Журавлёв шёл домой. Он специально встал на одну остановку раньше, чтобы подумать о жизни своей тяжкой. С другой стороны, чем позже прийти домой, тем меньше смотреть в глаза жене и дочери. Сегодня ругался с зампотехом: тот не хотел выделять новый генератор. Почему не хотел? Не выдал тайну великую сию! Придётся чинить старый. И так: почти каждый божий день на протяжении…, да что там «на протяжении»! Как Союз распался, так всё и пошло наперекосяк. Перебои с запчастями, задержка зарплаты, отключение света. Жена ушла с завода в частную кондитерскую. Это была удача. Так казалось сначала. Зарплата — регулярно, мелкие радости, в виде продуктов, пирожные дочке. Только, вот, два момента выплыли позже. Во-первых, Журавлёва начали давить комплексы. Он, взрослый, состоявшийся, ну, почти состоявшийся мужик, фактически, находится на содержании жены. Света его даже не пилила. Сперва. Всё равно было обидно.
Во-вторых, у Светы появился любовник. Это неточно. Было с десяток разных маленьких непоняток, косвенных штришков… Неохота убеждаться. Или наоборот. Самому на себя в зеркало смотреть тошно. И, ведь, сам-то ни в чём не виноват! Государство не содержит нормально свой флот! Да и капитализм этот… Всё не то и всё не так. Я оказался не приспособлен к капитализму.
Вот и дом по проспекту Ломоносова. Вот, наконец,
— А где Маша?
— У Костюковых. Пятница. На завтра уроки делать не надо, вот и пошла играть. Мой руки и иди на кухню есть.
— Что у нас сегодня?
— Макароны с сосисками.
— Мою, иду.
— Юра, не знаю, как сказать… Я от тебя ухожу. Не смотри так!
— К кому?
— К Фёдорову, начальнику смены.
— Сколько это у вас?
— Смотря что. Ухаживает он за мной уже с лета. Переспала я с ним только один раз, вчера. Я подумала так: вот если с ним будет в постели плохо, то я от тебя не уйду. Но, увы — с ним было хорошо, не хуже чем с тобой. Да, я бы сто раз осталась с тобой! С тобой! Но нет тебя! Ты прежний куда-то делся! Глаза не горят. Я уже забыла, когда ты рассказывал мне о своих придумках на работе. Как в 87-м, на твоей веревочке и клинышке корабль дошёл в порт. Ты мне рассказывал и весь сиял! Ну и что, что выговор дали! Или как ты с заводчанами поругался, не принял у них технику. Мне плевать, что тебя «заморозили» капитан-лейтенантом. Не всем же быть адмиральшами. У меня душа болела, когда замполит хотел тебя из партии выгнать, когда ты поднял вопрос очереди на квартиры. Как мы радовались этой однушке. Я была твоя, твоя половинка. А теперь… Тебя нет. Вы стоите в порту, у причальной стенки, учения по карте, денег нет; делаешь пулю из дерьма, сам не рад. Я тебе много раз предлагала уехать к моим, в Ростов. «Долг, присяга, всё наладится». Ничего не наладится!! А мне тридцать лет! Я ещё жить хочу!
— Светик, не плачь, маленькая. Я всё понимаю. Наверно, ты права, с Фёдоровым тебе будет лучше.
Горло перехватило, слов больше нет.
— Знаешь, я на работе рубильник забыл выключить.
Вот и всё. Все непонятки получили подтверждение. Ввязаться бы в бой, но не могу понять: с кем. Холодно, ч-чёрт! Зима в Северодвинске это не фунт изюма. Куда я иду? А куда вообще мне идти?!
Христенко Иван Мартынович был председателем «Русско-российского общества дружбы», консулом СССР в России в Северодвинском консульстве, но это только формальная часть айсберга. Реально приходилось быть специалистом широкого профиля. Сейчас он подклеивал полоски бумаги на окнах — а больше некому, весь штат — четыре человека. Был сильный ветер вчера, выдул через щели, бумага отклеилась. Заходит Игорёк. Этого парня не от мира сего все звали именно Игорёк, хотя, Христенко знал, сам оформлял его приём на работу, Игорьку было уже тридцать пять лет. Игорёк был незаменимым техническим специалистом.
— Иван Мартынович, там один из перспективных кажись дозрел.
— Кто?
— Журавлёв.
— Бегу, только руки помою.
— Показывай.
— Вот запись, а если коротко, то жена уходит к любовнику.
— Наружку — к подъезду, слышь, Петрович! Христенко освежил в памяти данные по Журавлёву. Для полноценной работы с объектом необходимо хорошо владеть темой. Родители, учёба, знакомство и отношения с женой, дети, точнее одна дочь, так-так. Психотип, прогнозы…
— Игорёк, он, скорее всего, сейчас сломается, я на выезд, остаёшься за старшего.
Христенко выскочил на улицу, завёл машину, ругался, пока она грелась, и помчал по ночным заснеженным улицам Северодвинска, чувствуя, что не успевает. К интуиции он прислушивался, это ему не раз помогало. По восьмикилометровой рации связался с Петровичем. (Ага, восьми, еле-еле на 2–3 км берёт, дерьмо китайское.)
— Петрович, как у тебя?
— Вышел, взъерошенный такой, я ему «жучка» на шинель приколол, под пьяного сработал.
— Куда он идёт?
— На набережную.
— Отбой связи, я уже близко.