Ракетчики
Шрифт:
— Нет. Учёным не выделит финансирование Дума. Если выделит, те, крохи, что выделит, разворует директор НИИ, темы не будут самофинансироваться. Наука нужна заводам — а заводы, практически, уничтожены. Инженеры, которые туда вернутся, обнаружат пустые цеха: станки и оборудование порезано и сдано на металлолом. Квалифицированный токарь уже спился на пенсии. Рабочих не будет. Мне это всё известно. Целый год «бодаюсь» уже. С моим приходом появились некоторые положительные тенденции, но незначительные и медленные. Так мы с колен не встанем.
— Ломать — не строить.
— Это
— Думаю — и сейчас не понимаете. Вы поняли «А», но боитесь сказать «Б». В фильмах вы разглядели важность идеологии, а в отсутствии кадров не хотите видеть горькой правды: вражеская идеология уничтожила людей. «Всё для наживы, всё для потребления», — вот их девиз.
— У себя вы построили общество счастья. А что предложите нам? Вашим братьям? Роль колонии? Сырьевого придатка?
— Роль больного родителя, которого тяжёлая болезнь уложила в постель, сделала нетрудоспособным. А мы, как любящая дочь, будем выхаживать и лечить. Горькими лекарствами и болезненными операциями. Устроит аналогия?
— То есть, я лично, и вся Россия — станем вашими марионетками?
— Если вы хотите запрыгнуть на подножку последнего вагона — то да. Ситуация ещё печальнее, чем вы сейчас думаете. Если вы поклянетесь не разглашать — я приоткрою вам одну тайну.
— Если это не во вред России и её народу — клянусь!
— Так не пойдёт. Вред можно трактовать широко. Ещё одна попытка.
— Умеете вы ломать людей, Диктатор.
— Не слышу.
— Клянусь! Не разглашать и не использовать вашу информацию, пока не получу её другим путём.
— Это меня устроит. У вас не будет других путей. А суть дела такова: этот мир, что вокруг нас — он ненадолго. Он погибнет в ядерной войне.
— Конечно, вы же дразните американцев всё время!
— Это — не потому. Наша роль в этом деле вторична.
— Насколько ваша информация надёжна? Почему я должен в это верить? Кто с кем будет воевать?
— Эти подробности вам не нужны. Может быть, если повезет: мы против США.
— Ничего не понятно: «Если повезёт»? Почему: «может быть»?
— Это не те вопросы. Они останутся без ответа. Но есть не вопросы, а факты. Мы строим много подземных коммуникаций.
— Я это знаю.
— Но вы не знаете подлинного масштаба. Мы готовимся почти полностью уходить под землю. Не на один год. Будет ядерная зима. И это решение о строительстве одобрено всей моей командой. Вы ж понимаете: «диктатор» — всего лишь красивое слово.
— Не знаю… Говорю-то я, именно с вами… Ладно. А сколько осталось времени до войны?
— Этого я не знаю. На самом деле, это неважно. Вы не поверите, но эта война, скорее наш друг, чем враг. Но мы говорим не о том. Примите как данность: действовать нужно значительно жёще. А вы пытаетесь исповедовать законы и принципы, навязанные вам врагами: свободу, демократию, равенство, братство, рыночную экономику, монетарную политику.
— Так я, ведь, и запутался. Не вижу света в конце туннеля.
— Не нужно об этом говорить. Довольно слов. Я вас не звал, сами пришли. Делайте свой выбор: доверяетесь нам — или нет?
— Нет!! Не убедили! Этого мало. Вы же занимаетесь расизмом и прикладной евгеникой, гнобите женщин, как в «Белом солнце пустыни»! А у меня — Россия, многонациональная страна.
— Я не хочу иметь в будущем распады, наподобие 1991-го года. Для этого и нужно сделать единый народ. Не на словах, как «советский народ», а реально. Базой выбран русский человек. Если некто говорит на русском языке без акцента, соблюдает все законы общества, соблюдает моральные устои и заветы предков — он русский. Даже если он — негр. А если этот некто не хочет напрягаться, учить язык, соблюдать ряд правил — ограничиваем ему число детей и другие права. Никакого расизма. Если не нравится — езжай на все четыре стороны в любую страну.
— Ага, что-то чеченцы не очень от тебя уехали. Четверть народа и половину мужчин уничтожил. Расизм и геноцид.
— А ты в зиндане пробовал жить?
— Это всё понятно. Я даже не осуждаю. Просто констатирую факт. Пойду у тебя на поводу — а ты заставишь моих чукчей и бурятов глаза делать круглыми, чтоб стать русским человеком.
— Не преувеличивай, Лев. Зато оставшиеся чеченцы — лучшие воины в моей армии. Ещё не все ассимилировались, но ручеек вливающихся уже давно стал рекой. Через одно поколение войну между русским и чеченцем сложно будет представить.
— Ну да, ты в платках заставил ходить именно русских женщин. Берёшь всё худшее. Зачем ввёл поражение в правах для женщин? Вперед, в каменный век?!
— Это огромная тема на много часов беседы. Если кратко: это программа борьбы с развратом и депопуляцией, вымиранием, если проще. Есть платок — мужняя жена, нет — потенциальная развратница и шлюха. Мусульмане про наших жён так и говорят, кстати. А в паре муж-жена, нет места демократии и равенству. Западные заморочки: декретный отпуск для отца, больничные по уходу за ребёнком — от лукавого. Природа определила неравенство. Изначально. Глупо идти против неё. Да, в принципе, и из бабы можно сделать космонавта и учёного. Но и Терешковой и Кюри не было никакого смысла облучаться. Плодить нужно здоровых детей, а не уродов. И воспитывать полноценных, развитых человеков, а не людин.
— Не понимаю твоего новояза.
— Да, пофиг. Не бери в голову. Важно понять, что если баба работает на работе, потом приходит домой, метёт квартиру, готовит еду — дети не воспитываются, на них никто не тратит времени. А если не воспитывать — получим невоспитанных. Такая логика. Нет тут никакого равенства, в вопросе полов. Есть, заложенный природой, здравый смысл. Ты пойми, генерал, воспитать хорошего человека: задача труднее интеграла.
— Ладно, не совсем убедил, но остановимся на этом. Что вы будете делать сначала? Да. Да! Да!! Ответ на твой вопрос. Доверяюсь! Вишь — мы уже на «ты» перешли.