Рамиль
Шрифт:
Делаю музыку громче. Больше не говорим. Внутри клокочет уже привычная тихая злость. Это от неудовлетворенности. Её цветочные духи вперемешку с личным запахом потихоньку сносят крышу, левую ладонь до сих пор печёт фантомным ощущением мягкого горячего бедра…Кстати, про удовлетворенность…Как у нас там в браке-фарсе должны дела обстоять? Право налево предоставляется, если Ленка от меня так шарахается? Или мне всё-таки выдадут годовой абонемент? С барского плеча…
Так и тянет спросить…Прямо сейчас. Из последних сил сдерживаюсь. Уже челюсти болят…
Сворачиваю в Ленин двор и останавливаюсь у самой парадной. Лена хватается за дверную ручку и так замирает. Возможно, не хочет выходить под дождь, который льёт как ошалелый. Хотя я так припарковался,
– Рам… - краснеет, глаза зеленые лихорадочно сверкают. Невольно напрягаюсь.
– Ммм?
– Поднимешься?
– Зачем? – вылетает машинально. Боже, я идиот, - То есть, да!
Пока Алёнка не передумала, первым выпрыгиваю из автомобиля прямо под хлещущий с неба ливень.
12.Лена
Поворот ключа в замочной скважине, щелчок. Моя рука вдруг обессиливает, и дверь поддается не сразу. Потому Рам толкает её за меня, прижавшись на секунду своей мокрой от дождя рубашкой к моей спине. Горячо. Вдоль позвоночника тут же жжет и покалывает от чужого влажного тепла. Жаркое дыхание задевает макушку.
Я резко отстраняюсь, проходя в коридор, и небрежно скидываю кроссовки. Лопатками ощущаю тяжелый прожигающий взгляд, отслеживающий каждое моё движение.
– Чай или кофе?
– иду, не оборачиваясь, на кухню. Трусиха. Мелко колотит. Я слишком трезва для всего этого. И у нас слишком странные отношения.
Но это не значит, что я не хочу...
Разговор с Рустамом Зурабовичем до сих пор звенит в ушах, разрывает сознание отдельными впившимися в подкорку фразами.
Он не сделает первый шаг, Леночка...И второй тоже...Не сделает...Ты же понимаешь...Если ты, и правда, хочешь, ты должна...Не сделает...Ты...
Щелкаю чайник, хлопаю дверкой шкафа, доставая кофе. Я всё это итак знала, но все же когда тебе прямо в лицо говорят- это другое...
– Лен...
Я оборачиваюсь на мужской низкий голос, прижимая сахарницу к груди как щит. Рамиль застыл в дверном проёме, вальяжно опершись левым плечом о наличник и заправив ладони в передние карманы джинс. Прожигает исподлобья своими черными глазами, черты лица хищно заостряются. Легкий кивок головы, чтобы подошла. Тянет отступить - инстинкт убегающей добычи, но я ведь сама...предложила...И мы оба знаем, что НЕ чай.
У Рамиля мокрая рубашка и влажные волосы. Сквозь светлую ткань проступает неясный рисунок татуировки на груди, рукава закатаны по локти, открывая мне вид на смуглые предплечья, покрытые темной порослью и чернилами выбитых рисунков. И аромат терпкого грейпфрута резче...Его запах заполонил всю мою кухню, не давая размеренно дышать. Рам никогда здесь не был, но даже не пытается оглядеться. Всё его внимание направлено только на меня. Я делаю навстречу нетвердый шаг. И ещё один, и ещё...Пока не подхожу вплотную. Жар чужого тела ощущается поглаживающим прикосновением. В горле пересыхает. Рамиль чуть подаётся вперёд, наклонив голову, но руки из карманов так и не достаёт. Выжидает. Кладу ладонь на его талию, и пальцы тут же обжигает через ткань тепло чужой кожи.
– Ты же...- сглатываю, когда наши глаза встречаются. Невольно перехожу на шёпот, ногти скребут по его каменным мышцам на боку,- Ты же не будешь мне изменять?
Рамиль удивленно вскидывает брови, а потом расплывается в чеширской чувственной улыбке.
– Нет. А ты?
Из моего горла вырывается хриплый смешок.
– Это станет почти невозможным через пару- тройку месяцев. Я толстой стану и...
Рамиль не даёт договорить. Наклоняется и затыкает мой рот своим. Губы сминаются, зубы сталкиваются. Его вкус, его слюна, его язык. Я всхлипываю, проглатывая непроизнесенные слова, выдыхаю их грудным стоном. В крови взрываются гормоны, атакуют моментально поплывшее сознание. Я слишком хорошо помню, как с ним хорошо. И жадно хочу ещё. Мысли отключаются. Между ног молниеносно начинает требовательно зудеть, возбуждение скатывается раскаленной лавиной вниз живота,
– Лен...- хрипло. И улыбается, смотря на меня поплывшим наглым взглядом.
– Ммм?
– прикусываю его нижнюю губу,- Что?
Пальцы подрагивают, но я упорно борюсь с пуговицами на его рубашке.
– Ничего... Трахну тебя,- доверительно сообщает Рамиль, поддевая мою блузку. Живот покрывается колкими мурашками от прохладного воздуха и клеймящих прикосновений.
– Ладно, - шепотом соглашаюсь я.
13. Рамиль
– Ладно,- сбивчиво шепчет мой аленький цветочек, прожигая насквозь черными от расширившихся до предела зрачков глазами, и послушно задирает руки вверх, позволяя избавить себя от блузки.
Доверчиво подаётся ко мне, отщелкнув бюстгальтер и спустив лямки по хрупким плечам. И дрожит. Так дрожит, что я сам весь покрываюсь мурашками. Руки трясутся словно у прыщавого подростка. Мозг застилает плотной бордовой пеленой. Сердце гулко качает кровь, мощными толчками направляя её к паху. По позвоночному столбу простреливают вниз тягучие болезненные из- за своей силы импульсы.
Рывком скатываю с Аленки джинсы, подцепляю кружевную ткань трусиков. Дыхание спирает, в легкие заползает терпкий сладковатый запах женского возбуждения. Яйца требовательно ноют, перед глазами расплываются тёмные круги. Сминаю мягкие бедра, подтягивая Лену ближе к себе и ведя белье вниз по стройным белым ногам. Мои пальцы впиваются в податливую нежную плоть. Ладоням становится нестерпимо горячо. От Ленки пышет как от раскаленной печки. Я не могу не думать, что между ног у неё наверно ещё жарче....Стараюсь абстрагироваться, но не могу...
Бл...ть...
Я очень надеюсь, что ты течешь как никогда, Лена, потому что у меня сейчас из- за тебя выбор небольшой. Либо прелюдия, либо сразу трахаться. И я, пожалуй, за второе...
Отбрасываю куда-то в угол кружевную тряпку и подвисаю, пялясь как пришибленный на истекающую блестящей вязкой смазкой киску. О, да, детка...Лучший мой подарочек...Наверно, я хорошо себя вёл в этом году...
Аленка стыдливо пытается хоть чуть-чуть свести колени, но я не даю, потому что я хочу её попробовать. Наклоняюсь, с силой разводя её бедра, и через секунду в уши прилетает сдавленное " Ооооох", а во рту перекатывается её солоновато- сладкий вкус. Ленка дергается, когда широко провожу языком по мокрой горячей щели, и откидывается на кровать, сипло выдыхая.
– Ооох...бл...ть...Рааам...
Ах, ты, моя матершинница. Шлепаю по подрагивающей влажной от испарины заднице и всасываю клитор.
– Оооо...
Блин, Лена...Я это твоё " Оооо" на будильник поставлю. И мертвого поднимет...Дергаю свою ширинку, потому что мне уже элементарно физически больно от нехватки места, и вываливаю член. Инстинктивно провожу по нему пару раз рукой, пока язык ввинчивается туда, куда сейчас так болезненно рвется младший. Акунина хрипло стонет, норовя похоже оторвать мне скальп, так крепко вцепилась в волосы. Горячо, мокро, тесно и...Лена, ммм....Сердечный ритм переходит на гиперскорость. Я дурею от этого удара по всем органам чувств разом. Ленка везде: уши закладывает от её протяжных стонов, рецепторы забивает пряный вязкий вкус, лёгкие оккупирует цветочно- мускусный запах...Лена...Половина моего лица мокрая от её смазки, но я не отказываю себе в удовольствии и, отстранившись, смачно плюю на истекающую соком промежность. А потом снова втягиваю в рот пульсирующий от притока крови клитор, всаживая в пылающую щель два пальца, которые она тут же жадно обхватывает...Это п...ц, Лена...