Рамсес II Великий. Судьба фараона
Шрифт:
Через неделю они отправились в путь на рассвете, нежно обняв на прощание Туи и Тийи.
Для Па-Рамессу глухой стук шагов, скрежет колесниц, запах пыли и пота, сопровождающие воинов до самого возвращения, были уже не в новинку.
Путь их лежал вдоль побережья. Он оказался долгим, Па-Рамессу даже не предполагал, что таким долгим. Ночи были короткими и нежаркими, и палатки устанавливали только для монарха с сыном и военачальников, солдаты же спали под открытым небом. Днем Па-Рамессу часто смотрел на Великое Зеленое море, а ночью, когда лагерь разбивали недалеко от воды, засыпал под шепот волн, прислушиваясь к дыханию отца, который спал на расстоянии вытянутой руки. Во сне Сети издавал звук, подобный бульканью кипящей воды. Па-Рамессу, успокоенный ощущением жизни рядом с ним, спокойно засыпал. На рассвете они завтракали молоком и лепешками, и этого им хватало до самого вечера,
Когда армия подходила к крепостям с египетским гарнизоном, начальник обоза не упускал возможности запастись мукой, сыром, мясом и рыбой, а кроме того, пополнить запас вина и пива, которые подавались к ужину командному составу. Узнав о приближении солдат, жители окрестных поселков разбегались кто куда, полагая, что эта вооруженная орда явилась, чтобы их истребить. Однако глашатаям чаще всего удавалось убедить их в обратном.
На двадцать шестой день похода армейская колонна свернула с прибрежной дороги и направилась к реке Амурру [24] .
24
Река Оронт.
— Мы почти пришли, — сказал Сети.
Было решено сделать привал, чтобы воины могли помыться и наполнить сосуды для воды.
На двадцать девятый день похода в десять часов утра готовые к бою войска египтян увидели Кадеш. Сети, Па-Рамессу и несколько военачальников выехали вперед, чтобы оценить обстановку.
Предупрежденные шпионами и торговцами, хетты собрали дополнительные силы, мобилизовав мужчин из Симины и других поселков, и расположили эти подразделения к югу и западу от города и крепости.
— Три тысячи человек самое большее, — подсчитал Сети. — Не слишком точные у них сведения. Либо какая-то часть армии еще в пути.
Командиров срочно собрали на совет. Па-Рамессу слушал очень внимательно, не пропуская ни слова. Не прошло и часа, как был утвержден план атаки: один отряд ударит по врагу с запада, в авангарде пойдут колесницы, еще три отряда предпримут обманный маневр, цель которого — заставить противника поверить, что они спешат присоединиться к атакующим. Истинная же их цель — напасть на хеттов с востока и отрезать противника от крепости. Выполнив маневр, египетские силы снова разделятся на две части: одна предпримет штурм крепости, а вторая примкнет к атакующим, чтобы общими силами попытаться оттеснить врага к реке.
— Все это нужно сделать быстро, чтобы противник не разгадал наш план и не успел перегруппироваться, — сказал Сети своим военачальникам.
Битва началась ближе к полудню. Завидев несущиеся на них колесницы, хеттские конники бросились им навстречу, преследуемые по пятам собственными колесницами. Это было ошибкой: кони и колесницы столкнулись и образовалась давка, затруднившая продвижение атакующих воинов хеттов. Завязалась рукопашная. Сети издалека наблюдал за происходящим. Через несколько минут начался «второй акт»: колесницы Хора направились на запад, и командиры хеттов поняли, чем это чревато, но уже ничего не могли сделать. Когда же кавалерия и колесницы хеттов попытались догнать три египетских отряда, те уже вклинились между войсками противника и крепостью. Боевой пыл хеттов понемногу слабел, и единственный отряд, преградивший египтянам путь к цитадели, долго продержаться не мог. Его моментально смяли. Па-Рамессу дрожал от нетерпения, но пока не знал, командование которым из отрядов возьмет на себя отец.
— Держись крепче, — приказал ему Сети.
Принц едва успел уцепиться левой рукой за поручень, как колесница с сумасшедшей скоростью понеслась к крепости. Хеттские конники ринулись навстречу колеснице фараона. Па-Рамессу ударил копьем первого из них, и этот удар нечеловеческой силы отбросил того в сторону. Тело, падая, выбило из седла другого противника. Испуганные шумом битвы кони неслись вперед. Сети дал знак следовавшим за ним колесницам повернуть к крепости, и они понеслись вверх по склону холма. Затаившиеся на стенах лучники поливали нападающих дождем стрел. Одна скользнула по плечу Сети. Па-Рамессу вскрикнул. Другая отскочила от шлема самого принца. Между тем египтяне успели подтащить к воротам таран длиной в пятнадцать локтей. Раздался первый громовой удар. Ворота выстояли. После четвертого удара в них появилась брешь. После пятого она была уже достаточно велика, чтобы через нее мог пробраться человек. Десяток египетских солдат проникли в город. Сквозь увеличивающуюся с каждым ударом брешь Па-Рамессу наблюдал за сражением, развернувшимся в стенах цитадели. Подошло подкрепление, и египтяне,
В крепости царила суматоха. Навстречу египетским колесницам выбежала старуха с безумным лицом и, заламывая руки и выкрикивая непонятные слова, бросилась на землю перед лошадьми. Отовсюду доносились крики, из окна третьего этажа выбросили еще одного хеттского солдата.
— Где они, эти трусы? Мы теряем время! — в нетерпении воскликнул Сети.
Вне стен крепости все еще продолжалась отчаянная битва.
— Там реют их знамена! — заметил Па-Рамессу.
Сети поднял глаза. Над двумя из четырех башен, восточной и западной, развевались на ветру большие красные флаги с изображением черной львиной головы — знак хеттов.
— Поднять наши флаги! — приказал Сети.
Два отряда по десять-двенадцать воинов, прихватив с собой знамена, бегом направились к башням. Стоило им открыть двери, как завязался бой. Спрятавшиеся в башнях хетты — чего они ждали, одному Ваалу известно! — стали покидать свои убежища. Пешие египетские воины бросились на выручку своим товарищам. Некоторых хеттов из засады вытаскивали за волосы. Многие в общей сумятице, да еще при численном превосходстве врага, даже не успевали воспользоваться своим оружием — саблей или кинжалом. Стоило хетту переступить порог башни, как он оказывался в руках нападавших. Один из командиров египтян схватил хетта за волосы и тут же, на месте, отрубил ему голову, чтобы это послужило остальным уроком. Голова покатилась по земле, окрашивая ее кровью. Остальные хетты смотрели на эту сцену с ужасом. Спустя мгновение появился комендант крепости, которого легко было узнать по окладистой бороде и плюмажу на шлеме. Он поднял руки вверх — это было равнозначно капитуляции. Он отдал приказ, и около пяти сотен хеттских солдат покинули четыре башни и другие здания. Их быстро разоружили и связали им руки за спиной.
Глубокий и мощный звук трубы, похожий на мычание бога Аписа, заставил всех поднять голову. Треугольное желтое знамя с изображением черной головы сокола взвилось над восточной башней. Стены цитадели дрогнули от ликующего крика победителей. Прошло несколько секунд — и под пение трубы над западной башней развернулся второй египетский флаг.
— Давай поднимемся наверх, — предложил Сети Па-Рамессу, спрыгивая с колесницы на землю.
Вслед за четырьмя офицерами они подошли к восточной башне и стали подниматься по ступенькам, ведущим к смотровой площадке. Ступени были крутые и скользкие от крови. Наконец, тяжело дыша, они добрались до цели. С площадки открывался прекрасный вид на равнину, было видно море. Сражение закончилось несколькими минутами ранее, но кое-где противоборствующие стороны продолжали биться. Появление флага Хора над крепостью Кадеш стало для хеттов знаком того, что они проиграли. К чему продолжать сопротивление? У реки первый отряд египтян разоружал сдавшегося противника; чуть ближе, на востоке и на юге, второй и третий отряды, отрезавшие часть сил хеттов от крепости, воссоединились с четвертым отрядом, который захватил цитадель.
Сети положил руку сыну на плечо.
— Это ты обратил мое внимание на флаги, — с улыбкой сказал он. — Прекрасная мысль!
Два военачальника, поспешившие подняться на смотровую площадку, стали шумно выражать свою радость по поводу того, что видят монарха с сыном живыми и невредимыми. Они смотрели на Па-Рамессу как завороженные: в пылу битвы мальчик потерял свой парик. Его рыжие, коротко остриженные волосы сияли на фоне голубого неба, как новая звезда. Звезда, которая видна даже при свете дня. Лицо принца светилось гордостью, он был взволнован и красив как никогда. Дай они волю своему красноречию, эту красоту они назвали бы божественной, но здесь, на поле брани, такие проявления чувств были неуместны. Пора было спускаться, войска ожидали приказа командующего, да и дел было по горло. Военачальники восхваляли талант командующего и выразили надежду, что сын унаследовал его от отца.