Раненое сердце
Шрифт:
Но другая помнила лица, искаженные страданием и осознанием, что произошла катастрофа, изменившая их жизни. Сьюзен признавала, что эти индейцы тоже люди.
Ей вспомнились строчки из Джона Дона:
«Ни один человек не является островом; он — кусок континента, часть целого».
Она всегда была островом. Но теперь девушка поняла, что острова иногда могут быть окружены суровыми и злыми морями вместо спокойных теплых вод.
Доктор же был частью целого. Он пытался помочь этим индейцам, они были частью его жизни, а он — очевидной и неотъемлемой частью
Сьюзен поднялась, решение было принято.
Хочет он этого или нет, она докажет, что тоже что-то может сделать.
К полуночи Сьюзен почувствовала, что еще никогда в жизни так не уставала. Она была физически вымотана до предела. Но впервые ощутила удовлетворение от того, что сделала за день.
Бури, когда они приходят в горы, могут за минуту превратить живописную деревеньку в бесформенное болото. Жители покидают свои дома. Все имущество разрушается или вымывается. Деревни существуют в таких примитивных условиях, что, столкнувшись с бедой, все обречено на гибель.
Правительство делает что может. Присылает машины, чтобы восстановить посадки кукурузы. Со временем стали присылать медицинскую помощь, но большинство мужчин, женщин и детей умирали раньше, чем она появлялась.
Это были суровые факты действительности, о которых Сьюзен Армстронг раньше понятия не имела.
Теперь она знала об этом. Пока доктор и сестра Гибонс работали в напряженной обстановке в операционной, Сьюзен занималась приготовлением еды. Она сварила кукурузную кашу и использовала остатки различных продуктов, которые имелись у доктора в трейлере позади джипа. Все пошло в дело, кроме фруктов и сухого молока, это она оставила для детей.
Сьюзен накормила детей, настолько худеньких, что их руки были толщиной с палку. Она также помогла нескольким женщинам, которые очень ослабли. Ей было доверено оказание первой помощи. Девушка неумело накладывала повязки, давала таблетки пенициллина и аспирина из маленькой аптечки, которую принес доктор.
Через некоторое время она почувствовала теплоту и дружелюбие, исходящее от этих людей. На их каменных лицах начали появляться улыбки. Одна из матерей подарила ей браслет из каких-то камешков, который, она теперь знала точно, никогда уже больше не снимет, несмотря на его простоту.
Сьюзен заметила двух раненых американцев и хотела подойти к ним, но тут доктор закончил с самыми тяжелыми травмами и закрыл свою хирургию на ночь. Он вышел из палатки, прикурил сигарету себе и медсестре.
Наблюдая за ними, Сьюзен ощутила, как близки были эти два человека. Они казались единым существом, объединившимся в борьбе за жизнь. Им требовалось только несколько слов, чтобы понять друг друга.
Она вышла к ним из темноты.
— А, мисс Армстронг. — Его голос прозвучал официально. — Надеюсь, вы извините нас за недостаток оборудования. Здесь очень многое нужно сделать. Завтра будет достаточно времени, чтобы обсудить и ваши проблемы. А сейчас вам лучше вернуться в хижину. — Он повернулся к медсестре: — Это была твоя постель, Мэри. Что мы будем с тобой делать?
— Я посплю в палатке, — ответила Мэри Гибонс кратко.
Глава 5
Несмотря на то, что Сьюзен очень плохо спала этой ночью, она проснулась достаточно бодрой. Некоторое время она лежала, пытаясь вспомнить свои сны. Но она знала, кто был главным действующим лицом в них.
Была и другая причина ее хорошего настроения. Облака рассеялись, и на небе ярко светило солнце, лучи его проникали в комнату через дверь и ложились на пол сияющим ковром.
Когда она вышла на улицу, то увидела, что доктор уже принялся за работу. Стол был вынесен на солнце из палатки, и огромная очередь выстроилась позади.
Тейлор поднял руку в приветствии.
— Кофе сейчас будет готов, — сказал он.
Мэри Гибонс вышла из палатки с двумя большими кружками. Одну она дала доктору, а вторую после пристального взгляда и долгой паузы протянула Сьюзен.
Доктор выглядел отдохнувшим и бодрым, несмотря на вчерашнюю огромную работу с тяжелыми травмами, сломанными костями, глубокими порезами.
— Это мои постоянные пациенты, — сказал он Сьюзен.
Было заметно, что они знали его, любили и доверяли ему. Их лица освещались улыбками, когда он шутил на их языке. Он находился рядом, солнце освещало его лицо, и Сьюзен внезапно вспомнила про свою фотокамеру. Она лежала вместе с сумкой в хижине. Девушка сбегала за ней и начала снимать разрушенные хижины, палатку доктора и пациентов.
Когда кончилась пленка, она сбегала за другой. Подошла ближе к столу, чтобы сфотографировать доктора и пациента.
На этот раз он заметил ее.
Его лицо помрачнело. Он быстро подошел к ней, грубо выдернул камеру из ее рук, молча открыл ее и уничтожил пленку. Затем он так же грубо сунул камеру ей в руки.
— Извините меня, — сказал Тейлор, — но ненавижу, когда меня фотографируют.
Он отвернулся от нее и ушел, оставив ее одну ошеломленной и с новой пищей для размышления.
Человек, который только что поступил грубо и бесцеремонно, так отличался от того, за которым она наблюдала все это время. С какой любовью и мягкостью он обращался со своими пациентами! Доктор Джекил и мистер Хайд, подумала она. Ей не нравился мистер Хайд. В этот момент ей расхотелось сближаться с доктором.
Мэри Гибонс наблюдала за этой сценой с усмешкой на губах. Когда доктор вернулся к столу, она погладила его по руке с пониманием.
Сьюзен задумчиво наблюдала за ней. Мэри Гибонс было около двадцати. Ее темные глаза прекрасно сочетались с черными волосами и пухлыми, влажными, красными губами. Она была стройна, даже несколько худовата, хотя двигалась с удивительной грацией. Но в ее взгляде сквозил холодок, особенно когда она смотрела на мужчин.
Сьюзен очень хотелось узнать, как долго они знакомы с доктором и какие отношения между ними. Должно быть, что-то особенное, раз оно связывает Мэри Гибонс с этим непривлекательным и опасным местом.