Раненые Звезды 5
Шрифт:
Самолёт был похож на кусочек прежней жизни. Если отрешиться от всего, что мне довелось пережить, вернуться в прошлое. Представить, что я — просто обычный тренер, который летит, скажем, на международные соревнования, или на конференцию по фитнес-индустрии…
Удивительно, как легко это получилось. Но ещё более удивительно, что мне это, похоже, понравилось.
Я посмотрел в иллюминатор. Под нами проплывали аккуратные квадраты полей, а на юге высились горы, разрывая туман тёмными вершинами.
Я вспомнил свой первый прыжок. Тогда, во время
Кажется, тогда, перед прыжком, мне было страшно. В самый первый раз, потом уже нет.
Помню гул ветра, невесомость, огромную тень самолёта надо мной. Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три… Потом рывок — и раскрытие. Купол парашюта надо мной, и земля, где-то далеко под ногами.
Мне тогда ещё показалось, что земля ещё слишком далеко. Неужели руководитель ошибся с высотой?
Но нет: всё было в порядке. Я огляделся. Рядом расцветали купола ребят, как белые, воздушные ромашки. Главное — не оказаться над кем-то. Это я помнил хорошо.
Всё закончилось очень быстро: вот ты висишь между небом и землёй, только теперь ощущая кайф свободы. И вот — удар в ноги, амортизация, перекат. Вспоминая тренировки, гасишь купол…
Потом я уже ловил ощущение свободного полёта, ждал его, предвкушая выброс эндорфинов.
Интересно, почему я потом, после дембеля не прыгал? Можно было бы и крыло попробовать, мне ведь интересно было. Не стал. Боялся? Вряд ли. Скорее, находились дела поинтереснее.
Что было бы, реши я продолжить военную карьеру? Или если бы подался бы в спорт и прыгал бы профессионально? Или пошёл бы учиться куда-нибудь, скажем, на программиста? Неожиданно, учитывая мой послужной список, но почему нет? Почему всегда надо поддаваться давлению того, чего от тебя ждут?
В какой-то момент я понял, что девушка китаянка в соседнем ряду пристально смотрит мне в глаза. Кажется, я задумался, глядя на неё. Я смущённо улыбнулся. Она в ответ помахала мне рукой, ответив на улыбку.
Симпатичная девушка. Даже красивая. Интересно, по каким делам она летала в Россию? Студенческий обмен? Вполне может быть — по возрасту подходит. В другом мире и в другой реальности я бы обязательно познакомился, и кто знает, что бы из этого вышло?
Ли, которая сидела рядом со мной и делала вид, что дремлет, настороженно приоткрыла глаза. Но потом лишь вздохнула и поправила сумочку у себя на руках.
В самолёте кормили. На выбор предлагали горячий рис с рыбой или лапшу с курицей. Я выбрал лапшу. Довольно неплохо — хотя со специями, на мой взгляд, перебор. Только во время еды я почувствовал, что всё это время был голоден.
— Не люблю лоукостеры, — заметила Ли, наблюдая за моей трапезой; сама она ограничилась чаем и
— Что? — переспросил я.
— Я с детства привыкла, что авиаперевозки — это что-то приличное, — пояснила профессор, — что в самолётах обязательно кормят, а стюардессы — улыбаются. Сама концепция лоукостеров превращает волшебство перелёта в… — она щёлкнула пальцами, пытаясь подобрать слово.
— В рутину? — предположил я.
— Хуже. В скотовозку! — Ли улыбнулась, — к счастью, в Китае они не очень популярны. Вроде в Шанхае есть одна авиакомпания, но, надеюсь, она скоро разориться.
— Да, еда была очень кстати, — согласился я.
— Вот и отлично, — Ли улыбнулась, положила голову на край надувной подушки, надетой на шею, и закрыла глаза.
Я же вернулся к иллюминатору.
Горы мы уже пролетели. Теперь внизу снова тянулись бесконечные поля, перемежаемые с лоскутными одеялами городов и посёлков.
Кажется, я тоже задремал. Меня разбудила стюардесса, попросив, чтобы я привёл спинку в вертикальное положение.
Заход на посадку, поля, карстовые горы и речка, блестящая на ярком солнце — и вот мы бежим по полосе к уже знакомому мне терминалу.
Паспортный контроль мы прошли так же, как и при вылете — едва заметив, что он вообще бывает.
А возле входа нас ждал автомобиль с тонированными окнами. Я заметил, что со стороны водителя — там, где зеркала — на стёклах остались треугольные участки, куда тонировка не наносилось. «Наверно, особенности местного законодательства», — подумал я.
Кай выглядел отлично. Увидев меня, он откинул простынь, которой был укрыт, и попытался встать.
— Эй, эй! — остановил я друга, — давай правила соблюдать!
— Да что они там знают с этими своими правилами! — улыбнулся Кай, но вставать передумал, лишь свесив ноги с кровати, — на мне же всё заживает в два раза быстрее. Поверить не могут, былин. Как бы из меня подопытного кролика не сделали! — сказал он и тут же добавил тише: — так понимаю, всё хорошо прошло?
— Насколько можно судить, — осторожно ответил я.
— Атаки прекратились окончательно, — сказал Кай, — Гриш… — добавил он, глядя в глаза. Произносить вслух свой вопрос он поостерегся, ведь палата наверняка прослушивалась, впрочем, я без труда понял его: «Теперь можно домой?»
Я опустил глаза и покачал головой. Кай разочарованно нахмурился.
— Я не могу оставить это всё, не разобравшись до конца, — сказал я.
— Понимаю, — кивнул друг.
— Да и тебе не помешало бы всё-таки долечиться.
— Ты прав, наверное. «Терпение — важнейшая добродетель, без которой невозможна победа», — процитировал он.
— «Воин не принадлежит себе», — ответил я, тоже цитатой из «Книги Ветра и Крови».
Кай грустно улыбнулся.
Я ждал наступающей ночи. Кажется, сотрудники института, включая доктора Ли, тоже. Они понимали, что весь дальнейший план действий будет зависеть от того, что случится там, на той стороне, и что скажет Захар.