Раненые

Уайлдер Джасинда

Я смеюсь. Но выходит не смешно.

— Не искушай меня, карандашный член. Нет. Я не собираюсь никого обижать. Кроме тебя, если ты не свалишь с глаз моих.

Он уходит. Лани прижимает простынь к своей груди, будто я не видел её обнажённой тысячи раз. Как будто не мы потеряли девственность друг с другом в пятнадцать. Как будто не у меня в сумке лежало кольцо.

Этот акт защиты от моего взгляда говорит мне всё, что нужно знать.

– Три дня, Лани. Три чёртовых дня. Ты не могла подождать три грёбанных дня?
– отворачиваюсь

от неё и говорю двери. Я слишком зол, чтобы доверять себе, смотря ей в лицо.
– Я не понимаю. Если ты не хочешь меня, какого хрена ты не сказала мне? Почему, чёрт возьми?

— Перестань так говорить, Хантер. Мне это не нравится.

Я поворачиваюсь.

– Иди к чёрту, Лани. Я грёбанный морской пехотинец. У меня грязный, поганый рот, и я зол. Ты обманула меня. — Заставляю себя сделать два больших шага подальше от неё.
– Я никогда не спрашивал. Возвращался и не задавал тебе никаких вопросов. Я уезжал надолго, но никогда не спрашивал, что ты делала, пока меня не было. Но... пока я здесь, я как бы ожидал, что ты будешь верна мне. Я слишком многого прошу?

Лани не отвечает.

— Как долго?
– спрашиваю. — Как долго это продолжается с тем ничтожеством?

– Не говори так о Дуге, Хантер. Он хороший человек. Он...

— Я не спрашивал о нём. Мне плевать. Как... долго.
– Это даже не звучит как вопрос.

— Я начала видеться с ним через два месяца после твоего последнего отъезда.
– Она отводит взгляд от моих глаз.

Целый год. Даже больше.

Ей стыдно, так и должно быть.

— И, когда я вернулся, ты продолжала встречаться с ним за моей спиной?

Она едва заметно кивает.

– Блядь. — Я хочу что-нибудь ударить. Сжимаю пальцы в кулак и поднимаю руку, чтобы пробить стену или дверь, но останавливаюсь.
– Невероятно, Лани. Если ты не любишь меня, имей смелость сказать об этом.

Она слезает с кровати, прижимая простынь к груди.

— Не то чтобы я не люблю тебя, Хантер. Люблю. Но... я не влюблена в тебя.

– В чем разница?

Она тянется ко мне, но я отстраняюсь. Она опускает руку. Её яркие голубые глаза мерцают.

— Есть огромная разница.

Я прислоняюсь к стене, гнев исчезает от путаницы и боли. Без гнева, который поддерживает меня, я слабею.

– Тогда объясни.

Она вытаскивает одежду из ящиков, смотрит на меня и медлит.

— Что?
– спрашиваю. — Будто я не видел тебя голой.

– Это не то, — говорит она.
– Это... Я не знаю. Просто чувствую себя странно. Отвернись и дай мне минутку, ладно? Пожалуйста?

Я поворачиваюсь и смотрю на снежные сугробы за окном. Игнорирую шорох ткани, сопротивляюсь искушению повернуться и посмотреть, как она одевается. От этого будет только больнее.

— Ладно, - говорит она. — Я готова.

Я иду из комнаты в кухню, не глядя на неё.

– Мне нужно выпить.

Она следует за мной. Я открываю пару бутылок пива и вручаю одну ей. Она принимает её, но не пьёт.

— Хантер, послушай. Я забочусь о тебе. Люблю тебя. Я любила тебя с десятого класса. Но... всё меняется. Ты постоянно в разъездах. В сражениях, и тебя нет рядом. Вот и всё. Трудно оставаться влюблённой, когда ты находишься за тысячи километров по несколько месяцев. Я была одинока. Дуг был рядом. Я.… люблю его тоже. Я влюблена в него. Прости. Не могу представить, как, должно быть, больно тебе это слышать, но ты заслуживаешь знать правду.

– Я заслуживал правды месяцы назад, Лани.

Она вздрагивает.

— Знаю. Я чувствую себя ужасно. Просто... он подходит мне. Заботится обо мне. Он здесь ради меня.

Меня осеняет мысль.

– Он знал об этом? Знал о нас? Тебе и мне? И он был не против?

Она имеет порядочность выглядеть огорчённой.

— Да. Знаю, как, должно быть, это выглядит, но он... он ненавидел это, а я сказала ему, что это ненадолго. До тех пор, пока ты снова не уедешь.

– Как долго ты планировала дурачить меня? — У меня закончилось пиво, и я взял другое. Мне нужно это, чтобы сдержать ярость.

– Я собиралась послать тебе письмо. — Её голос совсем тихий.

– Боже, на самом деле? «Дорогой Джон»? Ты, правда, собиралась отправить мне письмо в стиле «Дорогой Джон»? Чёрт, Лани. Это самое жестокое дерьмо, которое ты могла сделать. Нет ничего хуже. — Неожиданно закончилось второе пиво, и я открываю третью бутылку.

– Помедленнее, Хантер. Пожалуйста. Я не смогу разговаривать с тобой, если ты будешь пьян.

— Мы будем разговаривать так, как я захочу. Ты многим обязана мне.

Импульсивно беру свою сумку, перемещаюсь по квартире, запихивая внутрь свои вещи, а потом копаюсь в ней, пока не нахожу кольцо. У входной двери бросаю сумку на пол, надеваю пальто и поворачиваюсь к Лани. Открываю коробочку с кольцом и кладу её на тумбочку у двери.

– К твоему сведению, я тоже кое-что скрывал от тебя. Я собирался... Я любил тебя, Лани. Всегда был верен тебе. Ни разу во время своих поездок не изменил тебе. Никогда. Все парни ходили в бордели и бары, а я - никогда. Я ждал тебя. Потому что люблю тебя. Потому что был влюблён в тебя.

Лани пересекает комнату, чтобы рассмотреть кольцо.

– Проклятье, Хантер. Чёрт возьми. — Она никогда не ругается.
– Ты не влюблён в меня. Ты влюблён в идею меня. У тебя никогда не было других девушек. Мне комфортно с тобой. Я та, кого ты знаешь. Вот и всё. Так всегда было и будет.

Я колеблюсь, собирая свой голос, чтобы он не дал трещину.

— Ты всё, что у меня было, Лани. Теперь у меня нет даже этого. У меня никого нет...
– Я опускаю взгляд, разглядывая свою обувь, собирая весь свой контроль. — Может быть, ты права. Но, если ты не любила меня, ты должна была сказать. Порвать со мной.