Раненые
Шрифт:
— Теперь мы вместе, но одни и без дома?
— Да, детка. Только ты и я. Вместе мы найдем чудесное местечко.
— Детка? Я не детка. — Она морщит носик.
Я смеюсь.
— Да, знаю. Это... проявление нежности. — Она непонимающе смотрит на меня. — Как «милая» или «сладкая».
Кажется, она до сих пор не понимает, что я имею в виду.
Смеюсь и качаю головой.
— Это просто значит, что я тебя люблю.
— Как скажешь, — отвечает она. — Но это странно - называть любимую женщину деткой. Ну, да, американцы странные.
— Да, есть немного, — соглашаюсь я. — Никогда
Она кивает.
— А, теперь я понимаю. Это как назвать сына или младшего брата «habibi», даже если он уже не малыш.
Я киваю.
— В общем, да.
Она меняет тему.
— Так мы выберем дом вместе? В твоей стране они много стоят?
— Ага, но мы его купим сразу. У меня накоплено много денег, и я знаю одного специалиста по кредитам в городском банке, поэтому мы заключим удачную сделку. У нас будет хороший дом.
— Как скажешь. — Самолет попадает в жесткую зону турбулентности, и она замолкает, снова сжимая мою руку.
Я позволяю ей ломать мне пальцы и пытаюсь представить наш с Ранией дом. Мне нравится.
***
Снимаю меблированный кондоминиум в центре города с месячной оплатой на то время, пока мы не найдем жилье. У Рании нет одежды, поэтому первым делом я веду ее в магазины. Сначала Рания просто бродит между стеллажами «У Мейси»11, выглядя озадаченной.
В конце концов, она останавливается и поворачивается ко мне.
— И что мне делать? Здесь так много всего.
Я смеюсь.
— Выбирай то, что тебе нравится. Набери кучу понравившихся вещей и примерь. Возьми те, что подходят тебе, а остальное ставь.
Она снимает с вешалки юбку, но потом возвращает ее на место. И так дюжину раз.
— Я не знаю, что мне нравится.
В конце концов я прошу одного из консультантов «У Мейси» помочь ей, и все заканчивается кучей красивой одежды. Сейчас на ней как раз одна из покупок: облегающая бедра и свободная у лодыжек юбка, блузка на пуговицах, которая подчеркивает ее фигуру, при этом не слишком ее показывая. Я тщательно убеждался, чтобы ни один из ее нарядов даже отдаленно не напоминал ее старую одежду: мини-юбку и топ с низким вырезом. Все наши покупки сделаны со вкусом, одежда скромная: все юбки ниже колена, а блузки не открывают много кожи. Беру ей нижнее белье, косметику, пижаму, туфли, сандалии, шампунь, кондиционер - всё, что, насколько я знаю, нравится девушкам.
Кажется, Рания подавлена
— Зачем мне все это? У меня никогда этого не было. Немного макияжа, немного одежды. А это... это так много.
Я смеюсь.
— Тебе это не нужно. Но я хочу, чтобы у тебя все это было. Просто мелочи.
— Это больше, чем у меня когда-либо было в жизни. Ты не должен так много денег тратить на меня впустую, Хантер.
Склоняюсь к ней через кабину такси и целую.
— Это не пустая трата, Рания.
— Как скажешь.
Я рычу. Ох уж эта ее фраза-отступление, когда она не соглашается, то ничего не говорит.
— Рания. Серьезно. Спорь со мной иногда. Не принимай просто так все, что я говорю. Я хочу, чтобы ты высказывала не свое мнение и придерживалась его. Если тебе не нравится то, что я говорю, скажи мне об этом. Если тебе кажется, что я неправ, скажи мне об этом.
— Ты мой муж. Мой долг - тебя поддерживать.
— Бред. Ты моя жена, и твой долг - говорить мне, когда я веду себя как упрямый осел. А не просто уходить в себя и принимать все.
Она смотрит в окно и долгое время не отвечает.
— У меня никогда не было такой роскоши, как свобода мнения, — говорит она на арабском. — Мне многому нужно научиться.
— И ты научишься. А я тебе помогу, — отвечаю на арабском. — Я хочу, чтобы ты стала той, кем захочешь стать. Кто она, Рания? Чего она хочет? Что ей нравится? О чем она мечтает?
Такси останавливается и выпускает нас, я несу сумки в кондоминиум. Рания пересекает комнату, чтобы встать у окна, скрестив на груди руки.
— Я не знаю ответов на эти вопросы. Эти вопросы для тех, кто живет, а не просто выживает. Я не знаю, как жить. Как быть... личностью.
Встаю за ней и обнимаю за талию.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь «как быть личностью». Ты личность.
Она качает головой, и ее волосы щекочут мне нос.
— Нет. Ну, может, сейчас я становлюсь ею. Но раньше я была лишь шлюхой. А шлюха - это вещь. Как холодильник или корова, которую используют ради молока. Меня использовали. У шлюхи нет мечтаний или желаний на будущее. Есть только следующий клиент.
— Теперь ты не такая. Ты личность. Замечательная личность.
Она поворачивается в моих руках, чтобы взглянуть на меня.
— Ты думаешь, что я замечательная?
Я улыбаюсь и целую ее.
— Да.
Она кладет голову мне на грудь.
— Тогда так и есть. Я твоя замечательная личность.
В первую ночь мы так устали после перелета, что могли лишь завалиться спать, лежа совсем рядом, но не касаясь друг друга. Надеюсь, сегодняшняя ночь будет другой.
А потом я понимаю, что ее жизнь полностью поменялась, смысл ее существования исчез, и Рания столкнулась с задачей переоткрытия себя в новой стране с мужем, которого знает едва ли месяц.
Может, мне просто следует дать ей немного пространства. Позволить ей подстроиться самой, а не толкать ее во все с головой.
Мне было так чертовски плохо, но опять же... я не могу ее торопить.
Когда мы заканчиваем с ужином, я показываю ей душ. Заказал пиццу, и Рания была в восторге от нее, но съела немного, что, наверно, было разумно. Большую часть съел я. Больше всего во всех этих пустынях я скучаю по пицце.
Она на автомате раздевается, шагает через открытые двери душевой, одной рукой прикрыв грудь, а вторую подставив под капли, чтобы проверить температуру. Ее душ в Ираке почти всегда был холодным. Она регулирует воду на горячую, обжигающе-горячую. Я ничего не могу поделать, просто наблюдаю за ней: ее длинные ноги мелькают в потоке воды, влажная кожа сияет, манит, опьяняет. Ее длинные светлые волосы мокрыми прядями ложатся на спину, свисая между лопатками.