Раненый камень

Кулиев Кайсын Шуваевич

* * *

Зловещие слова — Майданек, Бухенвал, Освенцим — пахнут кровью и сегодня, В них о погибших тяжкая печаль. Она ничуть с годами не проходит. Я в шуме ветра слышу песнь о ней, Когда он вдоль ущелья пролетает. Ждут матери поныне сыновей — То по ночам для них ветра рыдают. Майданек, Бухенвальд все снятся нам, Как сжечь язык — слова промолвить эти, Как будто там, убит, упал я сам, У проволоки ржавой на рассвете. Перевел Н. Коржавин

* * *

На горы выпал первый снег. О, если б так ты мог прислать Весть о себе! Но вести нет, И ждет ее годами мать. Как

весть горам, был в эту ночь Снег, первый снег за этот год. За ночью ночь уходит прочь, Весть о тебе так не придет. Ты — там, где не гремит гроза, Где снег вовеки не пойдет. Жестокость ясные глаза Твои закрыла. Мать все ждет. Шел ночью снег. О, если б так Весть о себе ты мог прислать! Но затерялась весть в годах, И ждет ее все время мать. О, мысли горькие о тех, Кто не вернулся в отчий дом! О них ли весть внезапный снег? Нам не узнать вовек о том! Перевел Н. Коржавин

* * *

Моря и океаны. Я немало О них узнал. Они, как жизнь, мощны. Их мать моя ни разу не видала, А я люблю их, мне они нужны. Но речка, что скалу насквозь пробила,— Она мне удивительней стократ: Ведь из нее веками предки пили, И каждый был воде прозрачной рад. Мой детский лепет повторяя странно, Она несется вниз, шумит, поет. И вижу я моря и океаны, Когда смотрю в теснине на нее… Перевел Н. Коржавин

НОЧЬ И РАССВЕТ

1

Днем вижу платаны и слышу веселый Плеск речки. И вновь мои мысли ясны. Днем вижу я зданья, где жить новоселам, А ночью мне снятся кровавые сны. А ночью — война, мое мертвое тело, И мать в черной шали рыдает по мне В ауле. Я ж, холм обхватив обгорелый, Лежу. Не вернусь я — погиб на войне. Днем радуюсь белым Эльбруса вершинам И девушкам, чьи так улыбки нежны, И книгам, и школьным товарищам сына, А ночью я вижу кровавые сны. А ночью опять генеральские лица И стрелки на картах. Проснусь… И опять Мне снятся бездомные люди, мне снится, Что некому мертвых земле предавать!..

2

Рассвет. Выбегаю, себя забывая: Все живо — деревья, дома и цветы! На небо смотрю — облака проплывают. Жизнь, ты не сгорела, в цветении ты! Рассвет. Все светлей небеса над домами. Все — школы, кино — как всегда, как вчера. А ночью тревожно: враг снится и пламя, В котором сгорает большая гора. Поэт, ты тревожней душой, чем другие. О Пушкин! Твой стих так просторен, богат. Мне нравятся неба тона голубые, Неужто их в черную пыль превратят! Рассвет. О земля! Если ласточка-птица Сломает крыло, боль и то так остра! Рассвет. Он повсюду, он в окна стучится. Вновь, радуя сердце, белеет гора!.. Перевел Н. Коржавин

* * *

«Право же, трудно и мне»,— Раненый камень об этом С кем говорил в тишине? С сумраком, что ли, с рассветом? Мне ли помог в этот миг, Раненый и одинокий? Камня язык я постиг, Камня я понял уроки! «Вынес я все в трудный час»,— Камня услышал я слово, И по земле своей снова Шел я, у камня учась… Перевел С. Липкин

* * *

«Растет ребенок плача» — есть пословица. Но если плач ребенка слышу вдруг, Так больно сердцу моему становится, Как будто горы в трауре вокруг. Я помню, как детей беда военная Гнала в крови, средь выжженных путей. Мне кажется: рыдает вся вселенная,— Когда я слышу плачущих детей. Перевел С. Липкин

ВОСПОМИНАНИЯ

Да, у меня воспоминаний много. Они — как ливень, что стучит в стекло. Какая ими пройдена дорога? Откуда их сегодня принесло? Да, много у меня воспоминаний. Они — как книга, что держу в руках, Как журавли — мои односельчане. Что скрылись над аулом в облаках. Их много. Вот на ослике впервые Проехал я. Вот в речке голубой Ловлю форелей слитки дорогие. Вот день, когда вступил я в первый бой. И женщин голоса, глаза и лица, И добрые и злые. И снега. И смерть друзей в боях. И вьюга злится И горько тлеет пепел очага. Еврейка-девочка живьем зарыта Фашистами в могилу. Но глаза Открыты. И трава росой облита. О, эта с кровью слитая роса! Мои воспоминания. Раскрою Их, словно книгу. Вот мои дела, Дурные — и хорошие порою: Не ангельскою плоть моя была. Не я, а жизнь писала эту книгу,— Как нужно было жизни, а не мне. Здесь вечно всё и всё подвластно мигу, Здесь ночи и рассветы в тишине. Здесь горечь смерти. Бытия услада. С чего воспоминания начать? Так поступать велела жизнь. Так надо. На всем — ее рука, ее печать. Припомню ли ту ночь, когда впервые Я с девушкой пошел на свет луны? Припомню ли дороги фронтовые. Когда, израненный, пришел с войны? Но матери, что так была нужна мне, Я дома не нашел. Огонь погас В отцовском очаге. Я сел на камни Немые и заплакал. Был приказ,— Нет матери, соседей нет в селенье, Вдали, в степях, мне близкие сердца. И я себе казался в то мгновенье Надгробьем над могилою отца. И снова иногда я каменею, Как вспомню обезлюдевший аул,— Как будто черною бедой моею Снег, белый снег там, за окном, блеснул! Я принял все, что принесло мне время, И вместе с временем я шел вперед. Другим на плечи не взвалил я бремя, Я ночью знал, что день взойдет, взойдет! Перевел С. Липкин

* * *

В мой легкий день я буду вспоминать Пиры, где я плясал, и песен звуки. В мой трудный день я буду вспоминать Твое лицо и руки. В мой легкий день я буду вспоминать Вином пиров наполненные чаши. В мой трудный день я вспомню только мать И горы, горы наши. Перевел С. Липкин

* * *

Всегда, мой друг, наглядна высота. Она — как жизнь. И видишь утром рано: Одна вершина светом залита, Другая — в сизом мареве тумана. Бок о бок кружат по одной горе Печаль и радость — вечные тропинки. Справляют на одном дворе поминки, Играют свадьбу на другом дворе. Зеленая и желтая трава, Мед и полынь, затишие и грозы. Исчез бы смех, когда б исчезли слезы. Жизнь по своей природе такова. Перевел Я. Козловский

* * *

Следы ранений на камнях видны, А в душах человеческих — сокрыты. Своей не замечаем мы вины, А в грех чужой стреляем, как джигиты. Скалы холодной раненую грудь Бинтуют предрассветные туманы. Когда б ты смог мне в душу заглянуть, Еще одной не наносил бы раны. Перевел Я. Козловский

* * *

Когда глядите сквозь листву ольхи Вы, лежа на спине у самой речки, То кажется, что небо постирали И, подсинив, повесили сушить. Но если вы прищуритесь, то сразу Оно и синим станет и зеленым, Как мальчика счастливого глаза, Которому в реке по пояс солнце. Я сквозь листву ольхи гляжу на небо. Зеленое оно и голубое. Мне хорошо от мысли, что таким Его увидят и мои потомки. Перевел Я. Козловский