Ранняя история нацизма. Борьба за власть
Шрифт:
Эскалация террора закономерно сочеталась с дальнейшим усилением пропаганды. Одной из главных ее особенностей была дифференцированность подхода к различным общественным группам; фашистская пропаганда ловко учитывала наболевшие нужды каждой из них. Нацисты не скупились на фантастические обещания всяческих благ в случае своего прихода к власти, вопиюще противоречившие друг другу. Так, выступая в городах, они требовали понижения цен на продукты, а в деревне выдавали себя за сторонников радикальных мер в пользу крестьян. Но это мог увидеть лишь тот, кто был способен сравнивать и анализировать заявления фашистских пропагандистов. Сотни же тысяч, миллионы отчаявшихся людей попадали в сети фашистской демагогии, дававшей предельно простое объяснение всем бедам: «перенаселенность», мнимый недостаток «жизненного пространства», «процентное рабство», «еврейский заговор» и т.п. Чтобы понять
Рекордное число митингов и собраний, броские и впечатляющие в своей примитивности плакаты, масса листовок, не только распространяемых во всех общественных местах, но и доставляемых чуть ли не каждому жителю на квартиру, бесплатная раздача красочно оформленных журналов и брошюр, изданных к тому же весьма оперативно и основанных зачастую на местном материале, — все это в сочетании с террором оказывало необходимое воздействие на многих избирателей (особенно из числа молодежи). С началом экономического кризиса и резким ухудшением положения масс фашисты еще более усилили антисемитскую направленность своей отравленной пропаганды, на все лады варьируя демагогический тезис о том, будто «евреи правят Германией». «Обвинение в «верховенстве евреев» в Германии, — пишет американский исследователь П. Пальзер, — вряд ли может выдержать серьезную проверку». Он отмечал, что промышленность была почти полностью в немецких руках, так же как значительное количество банков и газет (достаточно назвать концерн Гугенберга). За все годы Веймарской республики лишь 5 евреев занимали посты имперских министров, но в рассматриваемое время ни один из них уже не входил в правительство.
На пользу фашизму шла шовинистическая, реваншистская шумиха, которую систематически раздували те, кто стоял у власти. Особенный размах она приобрела в связи с эвакуацией иностранных войск из Рейнской области, закончившейся 30 июня 1930 г. Празднества, устроенные по случаю этого события, вылились в открытую демонстрацию националистических настроений, которые с нарастающей силой звучали как в выступлениях официальных лиц — президента республики, рейхсканцлера, имперских и прусских министров, так и в речах нацистов и руководящих деятелей «Стального шлема». Воззвание, с которым обратился к народу Гинденбург, кончалось словами: «Германия, Германия превыше всего!» Президент был почетным членом «Стального шлема». Следует отметить, что еще в это время «Стальной шлем», насчитывавший более 400 тыс. членов, представлял серьезную потенциальную угрозу, не меньшую, чем нацистская партия. Совершенно права была коммунистическая печать, неутомимо разоблачавшая происки «Стального шлема» и раскрывавшая сущность замыслов его руководства. «Планы «Стального шлема», — писала газета «Нейе цайт», — направлены лишь в первую очередь против компартии, против революционных организаций, чтобы после кровавого подавления этого авангарда разрушить рабочие организации вообще».
Выборы в рейхстаг 14 сентября 1930 г. принесли ошеломляющий результат: за нацистов было подано 6400 тыс. голосов, т.е. в 8 раз больше, чем в 1928 г. Это были главным образом голоса людей из тех социальных слоев, которые прежде поддерживали такие буржуазные партии, как Национальная, Народная, Государственная (бывшая Демократическая) и др. В то же время пробить брешь в рядах рабочего класса гитлеровцам не удалось — КПГ и СДПГ, взятые вместе, даже выиграли, изменилось лишь соотношение полученных ими голосов: если СДПГ потеряла 700 тыс. избирателей, то КПГ завоевала 1300 тыс. Для демократических сил выборы явились прежде всего симптомом резкого усиления фашистской опасности, порожденной отчаянным положением, в котором оказались миллионные массы. Эта опасность была неизмеримо больше, чем осенью 1923 г., ибо в начале 30-х годов фашизм превратился в общегерманскую силу, заручился поддержкой весьма влиятельных представителей монополистического капитала, показал им, что он способен привлечь на свою сторону значительные массы. Между тем именно в этом заключалась ценность НСДАП для господствующих классов, которые не сомневались,
Крупный избирательный успех усилил уверенность нацистов в конечной победе. Их фракция, насчитывавшая 107 человек, была второй по величине в рейхстаге. НСДАП стала политической силой, которую уже нельзя было игнорировать. Ее финансовое положение неуклонно улучшалось. В беседе с вюртембергским посланником летом 1930 г. министр-президент Баварии Гельд заявил: «Поразительно, как национал-социалисты вновь и вновь добывают деньги. Они поступают преимущественно от рейнско-вестфальской промышленности... Главную роль при этом играет Кирдорф». Чрезвычайно характерно, что точно то же сказал директор банка «Берлинское торговое общество» Кеппель, которого власти характеризовали как весьма осведомленного человека: «Колоссальные средства для ведения избирательной пропаганды [НСДАП], равно как и для ее продолжения после выборов... предоставлены рейнско-вестфальской тяжелой промышленностью».
Фашисты стремились на волне своего успеха сразу же сделать рывок к власти. Осенью 1930 г. шли оживленные закулисные переговоры о привлечении нацистов к участию в управлении страной. Инициаторами переговоров выступили крупнейшие промышленники и банкиры. Мотивы их действий весьма красноречиво выразил глава одной из рурских компаний в телеграмме знакомому нью-йоркскому финансисту: «Скажите своим друзьям на Уолл-стрите, что «добропорядочный немец» испытывает страх не перед национал-социалистической революцией, а только перед большевистской».
Переговорам нацистов с правительством предшествовали (или сопровождали их) встречи главарей НСДАП с хозяевами «большого бизнеса». В ноябре 1930 г. Гитлер встретился с промышленниками и судовладельцами Бремена, а после этого побывал в Гамбурге, в Национальном клубе 1919 г., где изложил 500 воротилам гамбургского судоходства и промышленности программу нацистской партии. Гитлер назвал «сознательной ложью» утверждение, что война разрушает экономику. «Мы лишены источников сырья, — заявил он. — Эти источники, как и рынки сбыта, не могут быть завоеваны ловкостью купца, а только... борьбой». Он добавил, что нельзя создать необходимую для завоеваний многомиллионную армию (даже если бы не было внешних препятствий), пока нация раздирается классовой борьбой. Ответом была овация. А вот что он говорил в том же месяце в более узком кругу: «Каждое существо стремится к экспансии, а каждый народ — к мировому господству. Только тот, кто не упускает эту цель из виду, находится на правильном пути».
Во второй половине 1930 г. фюрер неоднократно приезжал в Эссен для встреч с промышленниками Рура. Эффективность этих встреч подтвердил управляющий делами Союза германских промышленников Кастль; он сказал, что гость «произвел на ведущих деятелей очень сильное впечатление». А в официальном отчете местных властей говорилось: «Исходя из близости позиции Гитлера точке зрения работодателей, некоторые представители крупной промышленности предоставили ему значительные суммы; конкретно речь идет о двух субсидиях размером в 700 тыс. и 400 тыс. марок».
Что же касается переговоров на правительственном уровне, то рейхсканцлер предлагал фашистскому главарю сделку, при помощи которой мог бы, ссылаясь на острую критику со стороны «национальной оппозиции», добиться скорейшей отмены репарационных платежей; взамен он обещал нацистам посты в земельных правительствах.
Небезынтересно, что именно в это время в меморандуме имперского министерства внутренних дел говорилось: «НСДАП борется всеми имеющимися в ее распоряжении средствами за насильственное свержение германской республики, основанной на веймарской конституции. Партия обдуманно проводит политику, плодом которой был путч 1923 г., но использует при этом иную тактику Национал-социалисты участвуют в парламентской системе только потому, что намереваются изнутри подорвать государство и его мощь».
Сговор не состоялся лишь потому, что условия не устраивали фашистов, переоценивших свои силы и требовавших посты имперского военного министра и министра внутренних дел, т.е. армию и полицию, что, по мнению правящих кругов, могло вызвать гражданскую войну. Кроме того, влиятельные монополистические круги полагали, что привлечение нацистов к участию в управлении страной преждевременно; придя к власти в разгар экономического кризиса, они скомпрометируют себя. Такая стратегия господствующих классов, конечно, не устраивала нацистскую клику, рвавшуюся к правительственным постам, но, с другой стороны, дальнейшее пребывание в оппозиции, при лояльном отношении властей, позволяло фашистам рассчитывать на новые успехи их демагогической пропаганды.