Рантье
Шрифт:
– Нет, Веля, мне и здесь хорошо, - Буряков посмотрел за окно.
– Темнеет. Вам не пора, молодёжь?
– Папа!
Буряков выжидательно посмотрел на дочь.
– Папа, ты человек не бедный, - Эвелина красноречиво и красиво повела руками по сторонам, - я ведь дочь твоя и могу рассчитывать на свою долю наследства?
– Ах, вот ты о чём?
– ухмыльнулся Буряков.
– Кусок королевства хотите заранее получить?
– Какого королевства?
– недоумённо переспросил Алик.
– Датского, зятёк! Только я не король Лир. Помру, тогда и получите то, что вам достанется!
– Буряков встал, нависнув
– Вот что, Веля, советую блажь с заграничными школами и имениями из головы выкинуть! Обсосут вас европейские доброхоты с вежливыми улыбками и пинка дадут, приползёте обратно с голым задом!
Дочь вскочила и гордо вскинула голову.
– Папа, ты нас унижаешь!
– Не унижаю, а совет даю. Вы же за ним приехали? Получите.
– Папа, я не думала, что ты такой...
– Эвелина запнулась, подыскивая приличный эпитет, - такой чёрствый!
– Прости, Веля, какой есть. Ты мне внука роди, я, может быть, и подобрею.
– А внучку?
– спросил, улыбаясь, Алик.
– Можно и внучку, - усмехнулся Буряков.
Эвелина всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, выбежала из гостиной. Алик растерянно посмотрел ей вслед, потом на Бурякова. Тот ему кивнул.
– Олег, ты баб слушай, только и свою думку имей, - он махнул рукой.
– Иди, иди, догоняй свою половину, а я на вас отсюда в окошко посмотрю.
Алик убежал, а Буряков смотрел в окно, как дочь с зятем шли к машине. Эвелина принципиально не повернула головы, а поотставший на шаг Алик оглянулся и помахал рукой. Лев Михайлович улыбнулся и махнул в ответ. Несмотря на очередную ссору с дочкой, у него не было тяжести на сердце, он вдруг понял, что молчаливый зять не настолько прост, чтобы ничего не понять из сказанного здесь. "Ну, дай-то бог!
– шепнул Буряков.
– Вправь ей мозги, Алик, пока не поздно. Хотя нет, лучше вставь!". Он так противно хихикнул, что самому стыдно стало. В комнату заглянула Варвара.
– Лев Михайлович, можно?
– Входи, Варвара, спасибо тебе за вкусный обед.
– На здоровье. Что ж не проводили?
– спросила Варвара, направляясь к столу.
– Ничего, не маленькие, сами дорогу нашли, - буркнул Буряков.
– Опять не угодили?
– звякая чашками, спросила женщина.
– Можно сказать и так. Ты тут прибирайся, а я в кабинет.
Буряков взял со стола бутылку и вышел.
На следующее утро он долго плавал в бассейне, безуспешно гоня прочь из головы всякие мысли. Ему не хотелось вспоминать вчерашний обед, потому что в глубине души таилось ощущение, что он был если не неправ, то слишком резок. Может быть, не зря Елена намекает, что он плохой отец?
Вчера коньяк в кабинете так и остался стоять не тронутым, пить не хотелось. Буряков долго сидел в кресле-качалке перед окном, наблюдая, как угасает день, как зажигаются в ясном небе звёзды. Мысли лениво блуждали по прошлому. Он вспоминал молодые годы, службу, свадьбу с Еленой, рождение детей, ссоры, недомолвки, расставание. Сердце слегка щемило, он удивлялся этому, не ожидая, что ностальгия разбудит старые эмоции.
Спать он пошёл в печально-меланхоличном настроении раньше обычного и долго не мог уснуть. В голову лезли злость на всех и жалость к себе, он вдруг ясно осознал, что никому не нужен, всем нужны только его деньги. Он обманулся с домом, он надеялся привлечь к себе внимание и добился
Равномерные движение и струи воды постепенно смывали раздражение и меланхолию. Буряков сердито фыркнул и вдруг почувствовал, что его отпустило, в голове прояснилось от ясной и простой мысли: он такой, каков есть, и это честнее, чем притворяться другим, пусть даже хорошим. Вот, это правильно!
Его дни вновь потекли спокойно и размеренно. Лев Михайлович пришёл к выводу, что завещание вещь необходимая. "Все мы под богом ходим, - размышлял он, - но писать завещание не хочу. Вот подаст жизнь знак, что пора, тогда и займусь.
– Здесь он обычно вздыхал и добавлял: - А если знаком будет кирпич по голове?".
Впрочем, скоро он забыл о своих сомнениях, ему гораздо было интереснее думать о своей загадочной соседке. Его воображение рисовало всевозможные сценарии превращения их случайного знакомства в бурный роман, иногда он мысленно заглядывал даже за порог ЗАГСа. А что, он ещё вполне молодой пожилой мужчина.
Распалённый воображением и смутными ожиданиями, Буряков уверил себя, что в выходные обязательно встретится с Алой Владимировной и будь, что будет. По вечерам он выходил из дома, гулял и, посматривая на светящиеся окна дома номер сорок четыре, раздумывал, как бы такую встречу устроить.
В пятницу Буряков съездил в магазины, закупил всякие деликатесы, хорошее итальянское вино и, вернувшись, поручил Варваре сделать изысканный обед на две персоны.
– Сможешь?
– спросил он с надеждой.
– Смогу!
– уверенно кивнула та.
– Вы скажите, Лев Михайлович, вторая персона кто будет, дама?
– Дама, - улыбнулся Буряков.
– Изысканная такая, с дорогими духами.
– Уж не та ли, из сорок четвёртого, возле которой мой муж пропах?
– Ух!
– восхищёно-удивлёно воскликнул Буряков.
– Варвара, ты никак рассердилась?
– Я?
– женщина пожала покатыми плечами.
– Не по душе она мне.
– Почему же?
– удивился Буряков.
– Ты ж её не видела!
– Видала раз. Я позавчера в наш магазинчик за хлебом ходила, так она в своём белом лимузине с мужиком приезжала.
– Вот как?
– Буряков сразу же расстроился. Варвара это заметила.
– Лев Михайлович, вы мою болтовню к сердцу не принимайте, они ведь через полчаса уехали, я на обратном пути видела.
– Утешила, - укоризненно покачал головой Буряков.
– Лев Михайлович!
– воскликнула Варвара, поняв, что говорит что-то не то.
– Не думайте, это не хахарь её.
– Почему же?
– Он на мастерового похож, и чемодан из багажника вытаскивал с инструментами, такой же, как у моего Серафима.
– Ох, - облегчённо засмеялся Буряков, - с тобой не соскучишься! Так как, не подведёшь?
– Не волнуйтесь, Лев Михайлович, я в Омске три года в гостиничном ресторане работала, всякого насмотрелась, так что знаю, что к чему. А дамочка эта знает про обед?