Рантье
Шрифт:
– Стоп! Так это же и есть решение!
– осенило его.
– Не буду я ничего раздавать, пусть наследнички себя проявят. Если потерпят полгода, распишу им...
– Буряков усмехнулся, - нет, не потерпят.
Утром Лев Михайлович облачился в привычную полуспортивную одежду и поехал в торговый центр. Сегодня не ради прогулки, а за целым списком продуктов. Он припарковался на полупустой стоянке и принялся протирать окно и боковое зеркало, с умиротворением посматривая вокруг. Сзади раздался шелест шин, стих звук мотора. "Вот, - подумал Лев Михайлович, - ещё коллега подъехал". Хлопнула дверца автомобиля и в зеркале мелькнула стройная фигура бизнес-леди, совершенно неуместная
Закупочный процесс вернул Бурякова в привычное ровное расположение духа. Он закладывал в коляску упаковки продуктов, посматривая в список, сделанный для него Варварой, служившей у него в доме вместе со своим мужем Серафимом Петровичем. Пару раз вдали мелькала фигурка в кремовом пальто, но он не обращал внимания. До тех пор, пока незнакомка не врезалась в его телегу.
– О, простите!
– сказала она неожиданно низким, слегка грассирующим голосом и, кивнув на свою доверху наполненную корзину, добавила, - видите, у меня перегруз.
Контральто женщины было наполнено необыкновенной вибрацией, заставляющей дрожать мужское сердце. Буряков, прислушиваясь к этим новым для себя ощущениям, отреагировал запоздало.
– Ничего страшного, - улыбнулся он, - ведь в этом ДТП никто не пострадал.
– Спасибо, за понимание, - улыбнулась в ответ женщина и они разъехались в разные стороны.
Когда Лев Михайлович подкатил гружёную тележку к машине, автомобиля яркой шатенки уже не было. Буряков загрузил багажник и отправился за город, где его ожидала баня и хороший стол с простой русской закуской.
Он приехал к своим сорока соткам, и за опускающимися позади воротами ощутил, что проблемы остались на улице. Из домика прислуги выскочил Серафим Петрович, крепкий худощавый, с неизменной сигаретой в зубах. Он радостно помахал рукой.
– Лев Михайлович!
– закричал он: - С прибытием.
– Привет, Петрович.
Мужчины обменялись рукопожатием, Серафим принялся разгружать багажник, а Буряков пошёл вокруг дома по дорожке. Последнее время это вошло у него в традицию: медленно шагать, вдыхать сладкий на вкус воздух, щуриться у ярко освещённых окон, смотреть на накрытый стол и хлопочущую возле Варвару - дородную и добрую сибирячку.
Пока Лев Михайлович прогуливался, юркий Петрович закончил разгрузку, отогнал машину под навес и теперь довольно попыхивал сигаретой.
– Банька готова?
– А как же!
– закивал Серафим.
– Пышет жаром, хозяина дожидается.
– Петрович, и какой же ты мне в этот раз веник приготовил?
– Берёзовый, Лев Михайлович.
– Просто берёзовый?
– с деланным разочарованием спросил Буряков.
– Просто?
– Серафим аккуратно затушил бычок в высокой пепельнице.
– Нет, Лев Михайлович, не просто, я в этот веничек мяту и черёмуху ввязал, там теперь такой дух стоит!
– И какой же?
– Амаретный.
– Ого?!
– удивился Буряков продвинутости Петровича.
– Не уж то миндалём пахнет?
– Ещё как, дело проверенное, - морщинистое лицо Серафима расплылось улыбкой.
– Так как, Лев Михайлович, попарить?
– Нет, спасибо, Серафим, - улыбнулся Буряков.
– Я после твоего пропара не усну, лучше уж я сам как-нибудь.
На следующий день Буряков проснулся поздно в прекрасном настроении. Он получил от бани то, что хотел: кайф. Приняв душ, побрившись, он надел халат и прошёл в столовую, из которой по мраморной лестнице вверх ползли аппетитные запахи. На столе красовалась высокая стопа свежеиспеченных блинчиков, миски с мёдом и варением, в кофейнике томился горячий кофе. Лев Михайлович облизнулся и плотоядно потёр руки, потом широко раскинул их в стороны и громко продекламировал:
– Пируем над ручьем - вот так и надо жить! Невзгоды нипочем - вот так и надо жить!
– Он отвесил в пустоту поклон и, направившись к столу, громко объявил: - Ох, и мудрый был Омар Хайям!
Буряков ел не спеша. Сначала он аккуратно расправлял тоненький блинчик на тарелке, потом раскладывал на нём клубничное варенье, после чего с помощью вилки и ножика заворачивал его в плотную трубочку, прокалывал вилкой и, жмурясь от удовольствия, откусывал кусочки, роняя из середины сладкие капли. Ему было хорошо и покойно. В голове боролись два варианта, связанные с таким обильным завтраком, погулять или поплавать в бассейне. Он глянул в окно, оно было всё в вязких каплях холодного поздне-осеннего дождя. Брр! Выбор определился сам собой: бассейн. Буряков положил на тарелку очередной блинчик и мысленно добавил к бассейну бутылку пива. Ему вновь стало хорошо, но именно в этот момент в кармане халата задёргался мобильный телефон.
– Блин!
– с досадой объявил Лев Михайлович и положил в тарелку вилку с наколотым блином.
Когда он увидел, кто звонит, его лицо вытянулось от изумления. Со своей старшей дочерью Ксенией отношения не заладились многие годы назад. Во-первых, она с самого начала откровенно заняла сторону матери, оправдывая её и обвиняя его. Много раз он пытался объясниться с Ксенией, списывая её высокомерие и самоуверенность на подростковый возраст, но потом понял, бесполезно. Замужество дочери и переезд в отдельную квартиру, казалось, сгладили натянутые отношения, но лишь на время. Очень скоро Ксения начала разговаривать с отцом так же властно и безапелляционно, как и со своим мужем. Лев Михайлович сначала терпел, потом мягко намекал, а года два назад послал дочку куда подальше. У неё хватило ума остановиться. Теперь их отношения были абсолютно формальны и холодны, и если бы не внучка Олечка, они бы вовсе замёрзли. Буряков нажал на кнопку.
– Да, слушаю.
– Папа, привет, чем занимаешься?
– раздался неожиданно ласковый голос.
– Здравствуй, Ксения, - после некоторой паузы отозвался Буряков, - с каких это пор ты интересуешься моими делами?
– Пап, ну не надо быть таким злопамятным, мало ли что у нас было.
– Да уж, чего только не было....
– Пап!
– как же эти нотки похожи на интонации его бывшей благоверной!
– Ладно, проехали, говори, что за нужда.
– Да нет никакой нужды, - голос Ксении запнулся, - хотела узнать, как себя чувствуешь, ну и ...
– в трубке повисло многозначительное молчание. Буряков конкретно завис, лишь одна мысль порхала в его удивлённом мозгу: "Вот, началось!".
– Пап! Ты здесь?
– Здесь.
– А чего молчишь?
– Не знаю, что сказать.
– Так я может, подъеду, навещу тебя?
– Чего?!
– изумился Лев Михайлович, такого хода он даже предположить не мог.
– Приеду, поговорим, чайку попьём.
– Подожди, дай подумать.
Первым позывом было отказать. Где-то он слышал или читал, что первый позыв самый верный, как и первое впечатление, но как это сделать, ведь она его дочь? Он прекрасно понимал, что её звонок эгоистичен и лицемерен, что речь пойдет о завещании, но в душе мигнула слабая надежда на что-то такое, что не объяснить словами.