Рантье
Шрифт:
– Разве это плохо?
– Это великолепно, но опыт прожитых лет говорит мне: мужчину прежде всех разговоров надо накормить!
– А чай?! А коньяк!
– Это не еда.
– Нет, Алла Владимировна, извините, но я настаиваю.
– Ладно, сдаюсь, тем более ваша Варвара так вкусно готовит!
– Алла Владимировна, только вы завтра оденьтесь так же, как сейчас.
– Встреча без галстуков?
– улыбнулась Ерёмина.
– И без смокингов.
– Хорошо, - она шагнула к Бурякову и крепко поцеловала его в губы.
– Это вам,
Он хотел её прижать к себе, но она увернулась от его рук и засмеялась.
– До завтра!
Засыпал Лев Михайлович в невесомой нирване, его покачивало ожиданием будущего счастья, он летел к нему, едва закрывал глаза. Ему казалось, что он словно комета, рассекает окружающее пространство, все его условности и неприятности. Проснулся он, когда зимнее небо едва подёрнулось проблесками грядущего дня. Снизу донеслось позвякивание посуды, это Варвара уже хозяйничала на кухне. "Как же они уживутся, две женщины?
– лениво подумал он и хотел улыбнуться, но обнаружил, что улыбка ещё с вечера оставалась на его лице. Буряков легко постучал себе по застывшим щекам.
– Всё будет хорошо! Аллочка, похоже, человек терпеливый и претендовать на ведение хозяйства вряд ли будет, а Варвара к ней привыкнет".
Буряков выпил стакан кефира и съел крохотную булочку, чем вызвал бурю возмущения со стороны Варвары, уже напёкшей их целую миску. Лев Михайлович примирительно улыбнулся ей и направился в подвал, к своим железкам, он твёрдо решил, что теперь особенно пристально будет следить за своей фигурой. Ближе к обеду он поднялся в зимний сад, проверить, всё ли готово, Варвара как раз накрывала стол и что-то ворчала себе под нос.
– Варвара Ильинична, сердишься, что заставил ходить на третий этаж?
– Сержусь? С чего бы: ваше дело хозяйское, а я не хромая, могу и по лестнице походить.
– Нет, всё-таки ты сердитая.
– Да, я сердитая!
– неожиданно вдруг заявила Варвара и воинственно упёрла руки в бока.
– Я женщина чувствительная, плохих людей за версту ощущаю.
– Ты уверена?
– Ни разу ещё не ошибалась!
– И кто ж у нас плохой?
– Шатенка эта крашенная!
– Варвара!
– голос Бурякова посуровел.
– Не смей плохо говорить о моей знакомой!
– Да я не плохо, я правду, говорю.
– Варвара, не круши моего будущего счастья!
– погрозил ей пальцем Буряков.
– Лев Михайлович, - примирительно и печально сказала Варвара, - не верю я ей, боюсь, притворяется она.
– Зачем же ей это делать?
– Почём я знаю?! Может, одиноко ей, может богатого ищет.
– Ну, денег у неё у самой хватает!
– усмехнулся Буряков.
– А вы, Лев Михайлович, разве их считали?
– Варвара!
– рассердился Буряков.
– С тобой определённо невозможно спорить!
Женщина добродушно заулыбалась.
– А мой Фима и не спорит.
Буряков чопорно провёл Аллу Владимировну по лестнице на третий этаж. В своём бело-красном спортивном костюме женщина смотрелась на фоне зелёных зарослей зимнего сада ярким праздничным пятном. Она с удовольствием уселась в плетёное кресло и развела руки в стороны.
– Как же здесь хорошо! Это ваша идея, Лев Михайлович, провести здесь обед?
– Моя, - скромно потупился Буряков и приподнял бокал с вином.
– Можно, за вас выпьем?
– За нас, непременно за нас!
– подхватила Ерёмина.
Они сделали по глотку вина, Буряков положил на тарелки себе и своей гостье зелёный салат.
– Пока травки пожуём, не против?
– О, я обожаю всё зеленое и красное!
Ерёмина многозначительно приподняла бокал, Буряков торопливо схватил свой.
– Вы, Лев Михайлович, меня определённо поражаете.
– Чем же?
– довольно заулыбался Буряков.
– Выдумкой! За творчество?
– они чокнулись.
– Какова же дальнейшая программа нашего мероприятия?
– Прямо сейчас и узнаете, - Буряков встал и протянул руку.
– Пойдёмте, Алла Владимировна.
Он подвёл гостью к выходу на балкон, посадил на скамейку и всунул её кроссовки в огромные унты. Помог встать, накинул на её плечи пуховик.
– Прошу!
Они вышли на балкон. В мангале ярко тлели угли. Буряков усадил Ерёмину на качели, заботливо укрыл пледом. Поцеловал её в щёку, потом в губы, та не сопротивлялась, но и энтузиазма не проявляла, просто тихо улыбалась.
– Я сейчас, - шепнул Буряков.
Он разложил на мангале шампуры с мясом, тут же пошёл оглушительно аппетитный запах.
– Ой, как вкусно пахнет!
– То ли ещё будет!
– отозвался Буряков. Он уже налил в маленькие рюмочки коньяк и спешил к качелям.
– Вот, - он протянул рюмку Ерёминой, - это аперитив.
– Лев Михайлович, я после вина захмелею!
– Коньяк вину не враг!
– парировал Буряков и легонько стукнул по её рюмочке своей рюмкой. Они выпили. От мангала донеслось шипение.
– Извините, Алла Владимировна, я к шампурам.
– Я тоже!
Она встала рядом, совсем близко и заглянула в глаза Бурякову.
– Лев Михайлович, я смотрю, вы никак не решитесь?
– На что, - вздрогнул тот.
– Ну как же?! Мы с вами целуемся, как подростки, а обращаемся друг к другу по имени отчеству. Не пора ли перейти на "ты"?
– Давно пора, Аллочка, - заулыбался Буряков. - Можно, по этому случаю я вас ещё поцелую, а потом принесу ещё по аперитиву?
– Можно.
Шашлык получился замечательный. Они довольные и раскрасневшие вернулись в зимний сад и принялись за мясо, запивая его красным вином. Буряков сиял, глядя в бездонные глаза Ерёминой, рассказывал анекдоты и смешные истории из своей жизни. Та мило смеялась. Потом они танцевали под медленную музыку, тесно прижавшись друг к другу, сливаясь в поцелуях, всё более долгих и эротичных. В промежутках между танцами они сидели тесно обнявшись на мягком диване.