Рантье
Шрифт:
– Так точно.
– Жду.
Буряков вызвал такси, взял пару бутылок виски, вчерашний шашлык и ещё многое из того, что наготовила Варвара. Его бывший начальник Фетюшин любил поесть и выпить. Для Варвары Буряков оставил на кухонном столе записку, что будет завтра.
Фетюшин уже лет десять после похорон жены жил один. Его звала к себе единственная дочь, но он категорически отказывался переезжать к ней, приговаривая, что любить друг друга легче из отдельных квартир. Такси свободно проехало по вечерним воскресным московским улицам и
– Ну, проходи, - хозяин квартиры оценил пакеты в руках Бурякова одобрительным взглядом.
– Пошли пакеты твои разгружать, я как знал, столик сервировал.
В большой комнате стол был накрыт скатертью и расставлена посуда. Разговор мужчин затянулся далеко за полночь. Генерал пил виски, курил и внимательно слушал своего гостя, поглядывая из-под густых буро-серых бровей.
– Вот так, Иван Прокопьевич, влюбился, как мальчишка, замуж позвал, а теперь не знаю, что и подумать.
– А ты хоть информацию по своей невесте пробил?
– пробасил укоризненно Фетюшин.
– Пробил, - печально кивнул Буряков.
– Пробил?!
– глаза генерала удивленно сверкнули.
– А говорил, что влюбился без памяти?
– Да случайно получилось, мой бывший зам по безопасности позвонил, ну и помог.
– Бывший зам? Это не такой тощий, вертлявый?
– Иван Прокопьевич, не уж-то помните?!
– Помню я этого хлюста, больно уж ко мне подлизывался.
– Надо же! Я и не знал.
– Я тебе, Лёва, не говорил, отшил его сразу и всё. Ты лучше скажи, он тебе часто звонит?
– В год под расход.
– Так я и думал.
Буряков недоумённо посмотрел на Фетюшина.
– Иван Прокопьевич, вы что, Сашку подозреваете?!
– А что прикажешь делать?
– генерал глухо кашлянул и принялся загибать пальцы.
– Тебя и деньги твои знает, раз. Позвонил, словно под руку подвернулся, (так ведь?) это два. Предложил проверить и проверил, это три. Это уже тебе не хухры-мухры, а оперативная цепочка фактов!
– Иван Прокопьевич, бросьте! Не может у Аллочки быть никакой легенды! Невозможно так притворяться.
– Эх, - крякнул генерал и наполнил рюмки.
– Плохо ты баб знаешь, Лёва! Давай-ка, выпьем!
Они чокнулись, Фетюшин выпил до дна, а Буряков чуть пригубил.
– Сачкуешь, - добродушно усмехнулся генерал, целясь вилкой во что-нибудь на столе.
– Не лезет, второй день не просыхаю.
– Кстати, - пережёвывая кусок шашлыка, поинтересовался генерал, кивая на пакет со штофом, - а посудина эта у тебя давно?
– Нет, друг на новоселье подарил, сам распаковал, сам в сервант поставил, - Буряков поднял несколько затуманенный, но явно недоумённый взгляд на бывшего начальника. Тот ехидно улыбался.
– И кто у нас друг?
– Сашка Гучкин, - прошептал Буряков.
– Нет!
– он замотал головой.
– Не может быть, это случайность!
– Может и случайность, - хмыкнул, Фетюшин, - а может четвертый фактик, так что, разбираться однозначно надо. Вот что, ты ложись здесь на диване, завтра встанешь, помоешь всё и приберёшься.
– Есть прибраться.
– И из моей квартиры ни ногой!
– гулко приказал генерал.
– Но, Иван Прокопьевич! ...
– Цыц!
– прервал его Фетюшин.
– Позвони своим, придумай что-нибудь. Если мои догадки пустыми окажутся, то в бутылочке твоей просто духи, а если верными, так ведь и пулю тебе всадить могут.
Наутро Буряков вновь проснулся с больной головой.
– Да что ж это такое?
– думал он, не раскрывая глаз.
– Опять башка раскалывается! Так ведь и...
Лев Михайлович сел на диване и мутным взором огляделся. За окном было светло, на столе среди тарелок с остатками закусок высилась трёхлитровая банка с красными помидорами. К банке был прислонен листок с надписью крупными буквами: "Пей рассол, жди меня!". Буряков так и сделал, после чего со стоном улёгся обратно на диван. Второе пробуждение было уже более комфортным. Он посмотрел на часы, четвёртый час! Вскочил, принялся спешно прибираться.
Генерал прибыл к шести вечера, прошёл в комнату, довольно огляделся.
– Молодец, приятно посмотреть.
– Так что, Иван Прокопьевич?!
– вскочил с кресла Буряков, выключив телевизор.
– Лев, ты влип!
– Фетюшин громко отодвинул стул и бросил на стол папку.
– Садись, а то рухнешь ещё!
Буряков, побелев как снег, ухватился за спинку стула. До последнего мгновения он не верил, гнал от себя дурацкие мысли, вспоминал свою Аллочку, одновременно странным образом ощущая опустошённость в сердце, его любовь словно бы съёжилась в крохотный комочек. Он сел на стул и твёрдо взглянул в глаза генералу.
– Я готов.
– Отлично!
– генерал придвинул к себе папку и вытащил лист с текстом и фотографию.
– Вот твоя дама. Узнаёшь?
Буряков рассматривал цветное фото красивой женщины с короткими чёрными волосами, в которой лишь угадывались знакомые черты и понимал, что встретив на улице, вряд ли смог бы признать в ней свою Аллочку.
– Лёва, ты слышал поговорку: "Красота ослепляет, а слепого легко обокрасть"?
– спросил генерал.
– Нет.
– Американцы народ неглупый, это их изречение, - усмехнулся Фетюшин и, надев очки, заглянул в бумагу с текстом.
– Так, что тут у нас? Шитман Вероника Борисовна, гражданка Украины, разыскивается Интерполом, как член преступной группы, занимающейся брачными афёрами.
– Чем?
– еле слышно прошептал Буряков, генерал в ответ крякнул, в смысле усмехнулся.
– Одиноких богатых дураков находят, переписывают завещание, а затем мужья или жёны тихо отходят в мир иной.
– Их много?!
– Целый гарем из баб и смазливых парней. Работали и работают во всех странах Европы и СНГ.
– Чёрт, у них что, конвейер?! Как такое возможно?
– Вот, ты самую суть ухватил! Твой штоф с платочком оказался важнейшей уликой.
– Отпечатки пальцев?