Расческа для лысого
Шрифт:
— Тогда вези домой, дядь Миш. Устала я сегодня.
Он хмыкает и заводит машину. И везет.
Сука!
Неужели, реально домой везет? Ну вот как его назвать после этого? Я всматриваюсь в непроницаемое лицо, пытаюсь найти хоть какие-то отголоски мыслей. Понять, какое решение он принял. Миша спокоен, ведет одной рукой машину, в другой сигарета.
Я сама не замечаю, как залипаю на его профиль, на татуху на шее, резкие черты лица. Глаз оторвать не могу. Кошка, просто кошка блудливая. Стыдоба.
И не замечаю, куда мы едем.
Гостиница, не самая херовая, в центре, на тихой улочке. Он выходит, опять закуривает, мотает мне головой на выход.
Ну да, манеры — наше все, бл*.
Я выхожу. И гордо вышагиваю в противоположную сторону. Чтоб догонял. Хочу, чтоб догонял, гад. Помотал мне нервы, сволочь.
И он догоняет.
А потом просто закидывает меня на плечо, и это нихера не романтично и не удобно.
— Зае**ла, бл*, - ворчит он, а потом увесисто шлепает по попе, а она еще от прошлой ласки не до конца отошла, и я пищу, громко матерюсь и даже немного мотаю ногами. Неудобно так висеть, вниз головой, и больно давит на живот твердое плечо. И в глазах прямо темно.
Короче говоря, когда он меня до номера доносит, я уже практически без сознания.
И вот интересно, как он решил вопрос с администратором? Или всем здесь настолько на все похер, что мимо них хоть лошадь ездовую проводи, наплевать будет?
Меня неаккуратно бросают на кровать, я пытаюсь прийти в себя и одновременно отползти прочь.
Ну бляха муха, вот так! Не сразу же ноги перед ним раздвигать? Хотя очень хочется.
Прямо вот очень!
Но голова от прилива крови кружится и побаливает, живот тоже ноет, и злость на ситуацию перехлестывает разум и желание.
Миша недолго смотрит на мои перемещения по кровати, уперев руки в бока, а потом усмехается и начинает расстегивать рубашку. Медленно. Стриптизер гадский.
Я, стараясь не отвлекаться на открывающуюся мне широкую грудь, которую вообще-то впервые вижу при свете, и это, нахер, впечатляет, облизываю губы, добравшись уже до спинки кровати, поджимаю к себе ноги:
— Эй, дядя, а поговорить?
— О чем с тобой разговаривать? Таких дур, как ты, только трахать надо, — хмыкает он, а мне становится одновременно обидно от его слов и горячо от его тона.
Ну вот как так может быть, а?
— Рукой справишься! — шиплю я, жадно наблюдая, как рубашка летит прочь, а пальцы ложатся на болты джинсов, — такие дуры, как я, ноги перед каждым импотентом не раздвигают.
Он скалится весело, показывая свое отношение к моим словам.
А затем свое отношение показывает и еще одна часть его тела. И да, наглый, конечно, с моей стороны поклеп на него.
Нихера
Я не могу отвести от него взгляда, смотрю, раскрыв рот, и не отслеживаю, когда Миша легко перегибается и дергает меня за ногу к себе. Только взвизгнуть успеваю!
Через секунду он наваливается на меня, даже не раздевая, сходу закинув обе ноги на плечо и врывается внутрь, одним сильным жестким движением, от которого у меня выбивает воздух из груди. Заменяя его каким-то тягучим киселем. Потому что в глазах темнеет, и я могу только, как рыбка, открывать и закрывать рот, да выгибаться, цепляясь за покрывало над головой.
Миша, не дав мне даже секунды, чтоб привыкнуть, сразу начинает двигаться. Жестко. Жестоко. Не жалея. Наказывая. И шипя при этом злобно:
— Сучка малолетняя! Трусы нацепила, пиз**ц какой-то, любая тварь на танцполе стоя выеб*т! И платье! И губы эти бл*дские! И какого хера приперлась? А? Какого! Бл*! Хера???
И вот как раз на этом рыке я и кончаю.
Закатывая глаза и чуть на мостик не встав, так в поянице изгибаюсь. А он пережидает мой кайф, переворачивает меня и опять врывается, параллельно с оттяжкой шлепая меня по заднице.
Больно! Очень больно! Но отчего-то охереть, как горячо!
Я дергаюсь и, взвыв, опять прогибаюсь, а жесткая рука припечатывает за загривок к кровати, задирая зад совершенно бесстыдно. Он руководит мной в постели грубо и властно, не позволяя даже малейшей инициативы, дергает мою задницу на себя, с громкими шлепками впечатывая в себя, и я, в мареве отходняка от первого оргазма, чувствую, как подступает еще один. И хочу, чтоб сильнее, чтоб понял, как мне надо сейчас, с трудом выворачиваю голову, чтоб посмотреть на своего грубого мужчину, но он не позволяет. Жесткая ладонь возвращает обратно, голос хрипит:
— Лежать, бл*! Нехер!
Я, опять взвыв, пытаюсь вывернуться, но добиваюсь только того, что меня опять оставляют.
В моменте от кайфа, сука! Опять переворачивают!
Миша жадно смотрит в мои бешеные неудовлетворенные глаза, я в ответ начинаю шипеть кошкой и изворачиваться.
Тогда он дергает меня обратно к изголовью, сдирает платье, лифчик и трусики, которые непонятно, как еще на мне задержались.
Я не помогаю, только дышу тяжело и злюсь. И хочу вывернуться из-под него.
А Миша, выматерившись, наклоняется вниз, и я вижу в его руках ремень.
Бить?
Он будет меня бить ремнем?
Тварь! Сволочь! Гад!
Я это все ему шиплю, но он не обращает внимания, удерживает меня бедрами, и перехватывает запястья сначала моими же трусиками, а потом цепляет их к ремню. И сам ремень перехлестывает через спинку кровати. И все это быстро так, я даже опомниться не успеваю!
Да и его бесстыдная голая близость отвлекает.