Раскаты
Шрифт:
–…когда собрание будет?– закончил он вопрос.– Хотелось бы еще послушать… и на вас посмотреть.
Катя скромно улыбнулась. «А ведь Гапон запросто мог ее предупредить!»– запоздало понял Марков.
– Собрание завтра, в пять вечера,– ответила она.– А на меня смотрите хоть сейчас.
– Уже насмотрелся,– ляпнул он. Понимая, что девушка может подумать не так, добавил.– Ведь смотреть на что-то красивое надо понемногу, чтобы с ума от красоты не сойти.
Катя улыбнулась еще шире, демонстрируя мелкие белые зубки. Понимая, что словарный запас иссякает, покрасневший от стыда и нелепых комплиментов Марков быстро попрощался. Он вышел из дома, заполненный одной идеей, одним стремлением: «Будет моей! Должна стать моей!»
Вернувшись к себе в комнатку, он закрыл дверь на хлипкий крючок и заглянул в чемодан. Внутри лежали кипы пустых печатных листов и одна-единственная, заполненная прокламация.
– Сто штук, значит?– Марков прочитал ее. Ему понравился стиль – агрессивный, напористый. Автор ловко вязал один аспект с другим: войну с длинным рабочим днем; бедность с буржуйской жадностью, и прочее.– Хорошо написано! Не иначе, сам Гапон руку приложил.
Заправив пустой лист в машинку, Марков за десять минут отпечатал первую копию. Вместе с ней он отправился в «Журавль», но Ильина не застал. «Похоже, он здесь только по вечерам обитает»,– решил Марков, и вернулся к себе.
Его машинка, периодически дублируя некоторые буквы, стучала до шести вечера. «Все, больше не могу»,– Марков устало отвалился от стола. За день он отпечатал, с постоянными перекурами и перерывами, всего двадцать семь штук. «Здесь печатный станок нужен,– подумал он.– А мне нужно пожрать».
Он снова вышел во двор, но в этот раз его путь лежал не в подвальную пивную, а в приличный трактир, расположенный на первом этаже дома.
Марков заказал картофеля с котлетами и водки. Он ел быстро и жадно, усиленно налегая на спиртное, и вскорости стал пьянеть. Не замечая, как вечер склоняется к ночи, Марков, постепенно заправляясь водкой, безостановочно думал – о своей прежней работе, о хитром лисе Ильине, о сдержанном Гапоне, о милой Кате… Время шло, а Марков, становясь тяжелее сознанием, путаясь в мыслях, решил, что так продолжаться не должно. Нужно сделать что-то – важное и срочное… вот только что?
Расплатившись, он кое-как вышел из трактира, над которым уже совсем стемнело.
Спускаясь в «Журавль», он чуть было не скатился кубарем. «Да пошел ты…– прошептал Марков.– Я тебе посыльный что ли?» Поднявшись по лестнице на четвереньках, он вернулся в трактир, с тяжелым взглядом потребовал:
– Еще водки!
Опустошив небольшой графин и расплатившись, Марков побрел к тротуару.
Теперь он знал, что нужно делать.
– Эй! Кучер!– махая руками, Марков выскочил на мостовую, почти под копыта всхрапнувшей лошади.
– Ну, тихо! Куда тебя несет леший, окаянный?!– сердито закричал ему возница – престарелый мужик с густой бородой. Марков кое-как забрался на бричку, протянул деньги.
– Куда тебе?– чуть подобрев, спросил он.
– В больницу, отец…
– Какую?
– Айцуб… Арбыцавше…
– Что?– возница даже склонился к нему, пытаясь прочесть по губам.– Ты громче говори, я на ухо немного туговат!
– Арц… и… башковскую…– промямлил Марков.
– Арцыбашевскую, чтоль? Так бы сразу и сказал. Но!– мужик взмахнул поводьями. Бричка, чуть поскрипывая рессорами, покатила по мостовой.
– Стой!– вскрикнув, Марков даже вскочил.
– Чего тебе?– недовольно спросил возница.
– Я здесь выйду. Спасибо, отец, выручил.
– Ну-но. На мостовую не налетай милок – целее будешь!– посоветовал напоследок возница и направил бричку дальше по дороге.
Парк, и вместе с ней клиника Арцыбашева, находились чуть дальше. Марков ушел в сторону от фонарей – не хватало повстречаться с каким-нибудь городовым, решившим прогуляться по улице. Густое облако прикрыло луну – стало совсем темно. Марков, идущий на ощупь, ткнулся рукой на решетку. Клиника была на другой стороне. Стоная от натуги, он полз по решетке вверх. Ее высокие прутья венчали острые зубцы. «Хорошо же ты, жид, окопался!»– Марков, цепляясь за зубья, медленно перевалился на другую сторону и, соскользнув, рухнул вниз.
Тихий ночной воздух прорезал треск рвущейся материи и сдавленный мат. Марков повис в паре сантиметров над землей. Полы плаща, продырявленные зубьями, крепко держали, не давая соскочить. Тихо матерясь, он уперся ногами в изгородь, подался вперед…
Плащ затрещал, и Марков повалился на землю. Некоторое время он лежал тихо, прислушиваясь. Но ничего, кроме стрекотания сверчков и звона в ушах он не услышал.
Марков поднялся, отряхнул колени и осторожно осмотрелся. Он стоял в саду. В паре метров от него темнел силуэт беседки, чуть дальше еще одна. Крадучись, Марков пошел к особняку – в ночном мраке он казался довольно большим и грозным. В окнах темно – значит, внутри никого нет.
Марков смахнул внезапно проступивший пот и заметил, что его руки перепачканы грязью. «Не то, что у этого докторишки. Холодная денежная рептилия. Сколько миллионов надо, чтобы такой дом купить? То-то у него одни генерал-прокуроры и лечатся, с такими ценами!.. А руки он, если и пачкает, так только кровью. А кровь смывается легко, в отличие от мазута или сажи!»
Тихо болтая сам с собой, не забывая ругать Арцыбашева, Марков обошел стену до угла. Отсюда видно темное крыльцо, пустую площадку для транспорта и запертые ворота. «Как же тебе нагадить? Цветочки твои в саду потоптать? Так можно до утра возиться… Нет, я тебе другой подарок сделаю!»– Марков, поднатужившись, выдернул из придорожной клумбы декоративный булыжник внушительных размеров. Громко дыша от нервного напряжения, он напряг руки и одним мощным толчком метнул его в большое прямоугольное окно…
Грохот стекла оглушил его. Марков отскочил – он успел заметить огромные осколки, разлетающиеся вокруг; как эти осколки с дребезгом ломаются на более мелкие… В разбитом проеме показался кусок кафельной стены – то ли операционная, то ли смотровая. Марков не успел подумать об этом.
– Кто там хулиганит?!– крикнул молодой дерзкий голос. На парадном входе показалась темная человеческая фигура. Тревожный свисток – громкий, почти оглушающий, прорезал ночную тишину.
Марков помчался в сторону беседок. Пока бежал, оглянулся – из-за угла особняка выскочил луч фонаря, окинул стену и сад.
– Кто хулиганит, а ну выходи!
Еще один звук тревожного свистка. Ему ответил другой – слабый, со стороны дороги.
Марков добежал до изгороди, вцепился в нее руками и пополз вверх, к острым наконечникам. Свистки окружали больницу. «Меня поймают!»– пронеслось в голове, а потом, каким-то неизвестным чудом, он оказался на другой стороне, за оградой. Марков побежал вперед, потом через мостовую, потом обходными дворами. Он остановился посреди незнакомого ему спящего двора – темного и глухого. Отдышавшись, Марков сбросил с себя изорванный плащ и перепачканный землей пиджак, пошел к дороге.