Раскаты
Шрифт:
Мать пожала плечами:
– Я сказала, чтобы она собиралась, но… она сломлена, Саша. Ты сломал ее…
– Как сломал, так и починю,– Арцыбашев огляделся.– Завтрака, так полагаю, не будет?
– Они ушли рано утром – отпросились у меня. Вот, только кофе сварили, и все.
– Ясно,– Арцыбашев встал. Сняв пиджак, повесил его на спинку стула. К нему отправилась жилетка и галстук; затем он отстегнул запонки и закатал рукава до самых локтей.– Значит, я сегодня вместо повара. Ты поможешь?
Мать удивленно посмотрела на него:
– А что готовить?
– Предлагаю сделать нашей девочке простой омлет с зеленью. Ну что, пошли?– Арцыбашев весело поманил ее за собой.
Просторная и светлая кухня была для женщины местом непривычным, неизведанным – Софья Петровна ни разу не бывала здесь с тех пор, как поселилась у сына.
– С чего нам начать?– боязливо спросила она, рассматривая духовки, жаровни и разделочные столы.– Затопить печку? Да у нас времени не хватит разжечь ее.
– Ну, уж нет,– Арцыбашев подошел к одной из плит, пощелкал выключателями, и на маленькой конфорке появился синий огонек!
– О боже!– женщина подошла ближе, присматриваясь к необычному чуду.
– Газовая печь,– пояснил Арцыбашев.
Софья Петровна зачарованно наблюдала, как ее сын орудует на кухне. Он взял два яйца и разбил их над миской, добавил щепотку соли, чуть-чуть молока…
– Взбивай, мама,– кинув в миску венчик, отдал ее Софии Петровне.– Яйца и молоко должны хорошо смешаться.
– Ясно,– женщина поставила миску на стол и быстро заработала. Краем глаз она поглядывала на сына. Арцыбашев взял небольшую сковородку, поставил на огонь. Раздобыв сливочное масло, огромным тесаком отрезал маленький кусочек и бросил в сковородку. «О боже!»– Софья Петровна услышала, как масло зашипело. По воздуху растекался аромат топленого молока. Арцыбашев водил сковородкой над огнем – масло должно было не просто растаять, но и полностью покрыть ее горячую поверхность.
– Я закончила,– сказала женщина, подавая миску.
– Отлично,– Арцыбашев слил ее содержимое на сковородку. Снова поводил ею, чтобы получился блин.– Через две минуты переворачиваем…
Софья Петровна ахнула – сковородка в руке сына дрогнула, и мутно-желтый, воздушный блин взлетел в воздух, а потом шлепнулся на нее сырой стороной. Арцыбашев выключил плитку:
– Наливай кофе, только не крепкий. Посуда лежит…
– Я вижу,– Софья Петровна достала кофейную кружку.– А ей можно?– с сомнением добавила она.
–Другого выхода нет,– Арцыбашев, с помощью вилок, прямо на сковородке свернул блин рулетиком и переложил на узорчатую тарелку.– Готово…
– Иди-ка сюда!– женщина тепло поцеловала сына в щеку.– Где ты только этому научился?
– Подсмотрел у повара,– скромно похвастал Арцыбашев.
– Я займусь сервировкой,– сказала довольная Софья Петровна.
– Не забудь кофе!
Когда готовое блюдо ожидало на столе, Арцыбашев вернулся на кухню.
– Сынок?
– Совсем забыл,– он пришел с еще одним блюдцем. На нем горкой лежала мелко нарезанная, свежая зелень. Взяв щепотку, посыпал рулетик.
– Теперь все. Пора будить гостью.
Софья Петровна посерьезнела.
– Мне идти?– спросил Арцыбашев.
– Ты же помнишь вчерашний уговор?
– Помню,– мужчина немного помрачнел. Он привел себя в порядок – застегнул рубашку, надел жилетку и пиджак. Женщина помогла ему завязать галстук, а потом бросилась ему на грудь:
– Прости меня, сынок… Ты был прав… Прокофий этот, будь он трижды проклят!..
– Что? Нахамил?! Угрожал?! Мама…– Арцыбашев схватил ее за плечи, отдирая от себя.– Что он сказал?!
– Да пьяный он был в усмерть! Наговорил много… про меня – мол, ведьма старая… про Нику… даже вспоминать не хочу!– плачуще сказала женщина.
– А ты вспомни,– процедил сквозь зубы доктор.– Что он сказал про мою дочь?
Софья Петровна, качая головой от ужаса, громко зашептала:
– Связалась Анна с чертом… чертовку родила… Пальцем в Нику тычет и орет: «Вижу рога прорезаются, хвост из-под юбки торчит!» Ника заплакала, а он хохотать стал… его оттуда насилу утащили…
«Совсем рехнулся,– понял Арцыбашев.– Теперь на свободе недолго пробудет. Я-то уж ему организую пансион в желтом доме».
– Успокойся, мама,– он ласково обнял ее и поцеловал в горячий висок.– Я пойду к Нике, а ты приведи себя в порядок.
– Хорошо, сынок…
Арцыбашев вошел в детскую. Ночник выключен, шторы убраны. Девочка, в пестрой пижаме, лежала на кровати спиной к нему, рисуя пальчиком на стене что-то невидимое.
– Ника,– мужчина подошел к ней.– Почти девять. Пора вставать, собираться. Мы тебе завтрак приготовили.
– Я не голодна…– тихо ответила девочка.
Арцыбашев присел возле нее.
– Ника, какая же ты упрямая…– ласково, с дрожью в голосе произнес он.
– Почему ты не сказал, что мама умерла?
– Не хотел тебя расстраивать.
– Там, на кладбище…– Ника всхлипнула.– На кладбище дедушка…
– Да какой он тебе дедушка, милая моя?– Арцыбашев перевернул дочь. Она одним рывком бросилась ему на грудь.
– Я не чертовка…– плача, заговорила она,-…нет у меня ни рогов, ни хвоста…
– Как и у меня,– Арцыбашев с удивлением понял, что в его голосе застрял горький комок.
– Он сказал – ты маму удавил… Ты ее…
Арцыбашев, медленно качая дочь, украдкой вытирал слезы со своих глаз.