Раскаты

Приморский Артем

– Посудите сами, Петр Геннадьевич. Госпожа Дымченко не местная,– продолжил он.– А Петербург город сырой, ветреный, пасмурный. Вот она и обратилась в вашу клинику, чтобы ей провели осмотр.

– Господину Самсонову нужна справка от врача?– уточнил Маслов.

– Да, если говорить прямо. Простите, я не знаю, как по-другому называется этот документ,– Астафьев немного растерянно улыбнулся.– Но да. Нужна справка. Причем, в ней должно быть указано, что госпожа Дымченко полностью здорова.

– Могу я узнать, с какой целью вам это требуется?– осторожно спросил Маслов.

– Вкратце – юридическое буквоедство требует решения по ее вопросу. Или никакого турне не состоится.

Маслов выпил из своего бокала, долил:

– А полиция? Я хоть и младший хирург, заведующий клиникой, но не знаю всех дел Арцыбашева и полицеймейстера. Знаю только, что Яковлев, его помощник, приезжал к нам, и о чем-то говорил с моим… коллегой. Может быть, хотел взять у нашей пациентки показания?– каждый раз, когда Маслов называл ее – беспризорную, пациенткой, его корежило внутри.

– Это было сделано с подачи господина Самсонова,– признался Астафьев.– Яковлев исполнял свой служебный долг, но подробностей он не знает. А подробности таковы – даже если госпожа Дымченко придет в себя, ее показания никому нужны не будут…

«Вот как. А ведь Арцыбашев об этом, скорее всего, и не догадывается!»– понял Маслов.

–…дело, соответственно, закроется; а каждый участник сделки получит причитающееся ему вознаграждение.

– Значит, девчонка и впрямь застукала его с новой любовницей и выбросилась из окна?– прямо спросил изумленный Маслов.– Газета не врала?

– Мы ушли от темы,– вежливо напомнил Астафьев.– Вы, как заведующий клиникой, можете дать справку?

– Конечно, ведь это я проводил осмотр,– горделиво солгал Маслов и, пододвинув ему наполненный бокал, принялся искать нужный бланк.

– Не забудьте поставить ту самую дату,– напомнил Астафьев.

– Непременно. Ну а вы?– Маслов ожидающе посмотрел на него. Астафьев положил на стол портфель, нежно погладил его:

– Господин Самсонов отблагодарит вас от всей души.

– Вот и отлично,– прошептал Маслов. Быстро и аккуратно он заполнил бланк, поставил печать. Астафьев придвинул ему опустевший бокал, на котором возвышалось четыре пачки свежих купюр.

Маслов искренне засмеялся, передал ему справку. Астафьев спрятал ее в портфель и сразу засобирался уходить.

– У меня еще столько дел сегодня, вы просто не поверите,– весело заговорил он.– Иной раз завидуешь вам, врачам – сидите на одном месте, никуда не надо дергаться.

Маслов проводил его до двери кабинета.

– Удачного путешествия,– сказал он напоследок и бросился к столу, пересчитывать деньги. Сумма оказалась поистине внушительной, но Маслов решил, что Самсонов мог быть и пощедрее.

«Впрочем, мне и этого хватит сполна,– пихая деньги в портфель, размышлял Маслов.– А эта соплячка… лежит, лечится за счет… за счет кого? Больницы? Значит, Арцыбашева. Ну и пусть. А мне семью кормить надо, а не благодетельствовать…»

Едва он спрятал деньги, в кабинет вошел свежий, выспавшийся Арцыбашев:

– Привет, Петр Геннадьевич. Только приехал, как видишь… Вахтер сказал, меня кто-то спрашивал?

– А?– Маслов непонимающе посмотрел на него.– Да так, пустяки, газетчик какой-то. Я его спровадил отсюда.

Из клиники Астафьев отправился прямиком на квартиру Самсонова. Грозный и сердитый с похмелья, он мгновенно повеселел, узнав об удачной сделке. Через пару часов, с помощью парочки других подложных документов, Самсонов официально расторг контракт, лишив девушку всего заработка. А через неделю, как положено, Самсонов и его труппа уехали на европейские гастроли. Номер госпожи Эльзы убрали из программы, заменив его дрессированными пуделями не менее молодой и прекрасной госпожи Элеоноры.

7

Сегодня Маркову не везло с самого утра. Проспал на работу – начальник строго требовал появляться в редакции к девяти.

Это первое.

На лестнице столкнулся с домохозяйкой, вредной крикливой старухой, которая во всех грязных деталях напомнила ему, что за комнату не плачено уже месяц.

Это второе.

– Собирай вещи и уходи,– сказал Гаврилов, едва увидел Маркова в коридоре редакции.– Ты уволен.

Это третье.

– Почему, Марк Олегович?– возмущенно и растерянно спросил Марков.

– Я говорил тебе – не трогай эту историю?! Говорил?!

– Какую историю?

– Про гимнастку, мать твою!– рыкнул Гаврилов.

– Она циркачка,– поправил Марков. Редактор покраснел и топнул ногой:

– Тем более уволен! Приходили в Хроники какие-то мордовороты, перевернули всю редакцию. Трясли главреда, как мешок с яблоками.

– Так я тут причем? Вы сказали статью не печатать – все, баста. Я не печатал.

– А это что?!– Гаврилов ткнул ему в лицо номер «Хроник Петербурга».– Принцесса мертва, да здравствует Принцесса! Название такое похабное выдумали, черт возьми…

– Это не я,– сказал Марков.

– А вот здесь? А здесь?– злобно улыбаясь, редактор водил пальцем по статье.– Слово в слово, абзац в абзац! Только автор другой приписан.

Марков всколыхнулся:

– Так ведь…

– Никаких «ведь»!– вскричал редактор.– Я знаю, что ты работаешь на всех подряд. Здесь работы нет – так ты в Революционной России³ статейки пишешь, про угнетенный рабочий народ и крестьянство. Не оправдывайся, Антон, я знаю. Многие здесь знают, и молчат. В отличие от тебя, болвана крикливого, который каждого второго на улице «товарищем» кличет…– редактор тяжело вздохнул, перевел дух.– Если ты на каторгу загреметь торопишься, то без меня, пожалуйста. Просто уходи, и все. Здесь я тебя видеть не желаю.