Расколотый Мир
Шрифт:
— Начальство считает, что в вашем прекрасном городке укрывается злодей. Человек Стволов. Такого их мнение, господин мэр. Когда дело доходит до нас, они не делают различий. Я говорил им, что в Клоане такого случиться не может, что этот человек просто оказался в городе проездом. Но они скептики, господин мэр. Если позволите провести небольшое расследование, возможно, мы сможем найти то, что уладит дело. Вы не считаете, что это было бы к лучшему?
Голубые глаза мэра дернулись. С толстой шеей, загорелый, он был вдвое крупнее худосочного бледного очкарика Лаури, но тушевался
Причина этого крылась не в самом Лаури — испытав гордыню, он быстро напомнил себе о том, что она неуместна. Дело в том, что стояло за его спиной. А за спиной его стояла сама Судьба.
По меркам маленьких городов Западного Края, мэр был важным человеком со связями — заключал крупные сделки, подписывал важные документы. Но все это однажды будет погребено под весом того, что стояло за спиной Лаури. И все присутствовавшие в маленьком кабинете это понимали.
Чтобы чем-то занять руки, мэр принялся перемещать по столу нож для бумаг. Через открытые окна в комнату залетали мухи; пахло горелым деревом.
На стенах висели головы местных паршивых зверей. Шерсть их вылиняла, они привлекали мух. О да, Лаури знал людей, подобных мэру. Жить бы такому типу в хижине посреди прерий, рыбачить полупьяным да властвовать над зверьем. Он не создан для того, чтобы сидеть в кабинете и пытаться думать. Но именно эгим он занимался, а приказы начальства не позволяли Лаури проявлять к таким неудачникам жалость.
— Тогда мы продолжим, сэр, большое спасибо. Начальство хочет уведомить вас, что в случае, если вы не укрывали агента Стволов намеренно, они сожалеют о любых потерях людей и имущества, вызванных в каком-то смысле чрезмерной горячностью наших людей при исполнении своих полномочий. Мы надеемся, что в будущем вы не будете возражать против присутствия наших людей в вашем городе. И поэтому конечно же выплатим репарации...
Мэр поднял голову в надежде.
— Скоро прибудут люди, которые окажут вам помощь в восстановлении города и возместят издержки...
Надежда еще не исчезла с лица мэра. Вот же тупица, клянусь Линией!
— ...и проследят за тем, чтобы дела здесь велись надлежащим образом, — закончил Лаури.
Это сработало: мэр издал тихий звук — так скулит пес, которого пнули.
Лаури подождал, пока мэр выдавит «спасибо», надел черную широкополую шляпу, резко кивнул и вышел на улицу Клоана (точнее, на то, что осталось от нее после пожара).
Морнингсайд со своими людьми ждал снаружи на площади. Четыре аккуратных шеренги по пять человек. В Клоане было тепло и влажно, и люди Морнингсайда потели под униформой, явно не подходящей к такой погоде, но Морнингсайд, как и Лаури заодно с вышестоящим начальством, не верил в допустимость отклонения от протокола
— Все прошло гладко? — сказал Морнингсайд.
— Гладко.
— А возились вы долго.
— Сэр...
— Ну, ладно. — Морнингсайд обернулся к своим людям. — Эй, вы! Прочешите город. Разорвите его на части. Изучите каждую волосинку, каждый след. Если найдете в Клоане дерево, на которое
— Сэр?
— Опросите свидетелей.
Девчонку звали Сьюзен. Лаури аккуратно записал ее имя печатными буквами в большом черном гроссбухе. До нее был юноша — так называемый «профессор Гарри Рэнсом», — враждебно настроенный и угрюмый, считавший себя умнее Лаури. В обоих случаях пришлось прибегнуть к небольшой демонстрации жестокости. Сьюзен, по счастью, держалась тихо и покорно. Насколько Лаури мог судить, она была красива, хотя и бледна, а глаза ее покраснели от слез. В присутствии Лаури она нервничала, и это ему нравилось.
— Он с тобой не разговаривал?
— Нет, сэр. Ни слова не сказал. Только улыбался.
— Любил улыбаться, говоришь? Счастливый человек?
— Да...
— Везунчик. Твой парень, ныне покойный — ну, перестань, девчонка, — твой парень с ним разговаривал?
— Нет, сэр.
— А имени он не называл?
— Кто?
— А ты как думаешь, девчонка? Твой дружок-идиот? По-твоему, я здесь из-за него? Нет же. Тот незнакомец. Убийца. Преступник.
— Сэр, он не был... Казалось, что это не...
— Казалось, что это не человек? Ты это хотела сказать, девочка?
— Да, сэр...
— Лучше. Быстрее. Сильнее. Храбрее. Бьет без промаха. Красавец, верно?
— Пожалуй...
— Ну конечно. Высокий, да? Бесстрашный. В бою наверняка стоит двадцати солдат. Как герой из книги. Небось, когда он улыбался, у тебя коленки тряслись?
— Сэр...
— Какие жуткие преступления! Наверняка он ограбил пару банков, но это не считается. Наверняка ему раз десять удалось пробраться на территории Линии, перелезть через колючую проволоку, проскользнуть, как лисе, под забором. Два, три, четыре — может, пять раз подорвать казармы, но и это тоже не считается. Подумаешь, какие-то солдаты. Уроды вроде меня. Уверен, ты сбежала бы с ним, стоило лишь подмигнуть.
— Сэр, прошу вас...
— Сколько мужчин он, по-твоему, убил? Нет, спрошу по-другому. Сколько женщин? Юных милашек вроде тебя. Наверняка немало. Судя по статистике. Одну уж точно прикончил. Не очень романтично, не правда ли?
— Сэр, я не...
— И все ради чего? Какой в этом смысл? Они проигрывают. Они всегда проигрывают. Они — это прошлое, а мы — будущее. Но они хотят, чтобы их поражение произошло как можно болезненней, потому что они безумны, больны... Ладно. Не обращай внимания. Не хнычь. Опиши мне его еще раз. С самого начала.
Девочка заикалась. Лаури записывал за ней.
Мужчина — белый, высокий, голубоглазый, смуглый; под это описание подходит половина агентов. Возраст — не меньше пятидесяти. Значит, старый боец, матерый. Стволы, как правило, — если вообще можно сказать, что у Стволов есть правила, — вербуют молодых, и живут их агенты недолго. Старый — это плохо. Седина, залысины на лбу. Улыбается. Похож на Резерфорда — но того вычислили на юге, он нападал на линии снабжения, травил колодцы. Люк Один-Выстрел? Судя по донесениям, мертв.