Расколотый разум
Шрифт:
– Да, это наш дом. Но мы собирались зайти к Аманде.
– Я помню, – говорю я. – Еще три дома. Один, два, три.
– Вот так. Мы пришли. Давай постучимся и проверим, дома ли она. Если нет – вернемся к нам, выпьем по чашке чая и поразгадываем кроссворды. Я принесла новый сборник.
Фиона трижды громко стучит. Я жму на кнопку звонка. Мы ждем на крыльце, но никто не выходит. Ничье лицо не мелькает за занавеской в гостиной. Хотя Аманда никогда не стала бы вот так выглядывать. Несмотря на все предостережения Питера, она всегда открывала дверь, не интересуясь, кто стоит за ней. Всегда
Фиона прислоняется к двери. Ее глаза закрыты. Она дрожит. От холода или еще от чего – я не знаю.
– Пойдем, мам, – просит она, – никого нет дома.
– Странно, – говорю я, – Аманда никогда не пропускала наши пятницы.
– Мам, пожалуйста. – В ее голосе слышна мольба. Она стаскивает меня со ступеней так быстро, что я спотыкаюсь и чуть не падаю, потом подталкивает обратно к тротуару. Один. Два. Три. Мы снова перед особняком.
Ее рука замирает на калитке, Фиона смотрит вверх. Лицо перекошено от боли, но, пока она смотрит на дом, боль сменяется чем-то другим. Целеустремленностью.
– Как я люблю этот дом. Будет очень грустно с ним проститься.
– А зачем? Мы с твоим отцом не собираемся переезжать.
Завывает ветер, мы побелели от холода, но стоим на тротуаре перед домом не шевелясь. Холод подходит мне. Подходит нашей беседе, она кажется мне важной. Лицо Фионы осунулось, на руках огромные мурашки, но она все еще не шевельнулась. Дом перед нами крепкий. Теплый красный камень, большие выпуклые прямоугольные окна, три этажа, накрытые плоской крышей, типичной для чикагских домов того времени. Мне он нравится так же, как и когда мы с Джеймсом впервые его увидели, когда не могли его себе позволить. И он полностью наш. Мой. Я упросила Джеймса купить его, хоть он и был нам не по карману. Это мой дом.
– Дом, – говорит она, будто поняла, о чем я думаю, а потом качает головой так, словно хочет из нее вытряхнуть какую-то мысль. Она придерживает меня за локоть, помогает на ступенях, в доме она снимает с меня обувь и пальто.
– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит Фиона и вытаскивает белый квадратик из кармана, разворачивает его. – Взгляни, просто взгляни.
Фотография. Моего дома. Нет, подожди. Не совсем. Этот не такой большой, окон поменьше, в нем всего два этажа. Но тот же самый чикагский особняк, тот же квадратный садик перед домом, и, как и мой дом, он окружен такими же домами: один в отличном состоянии, а второй немного запущенный. На окнах нет занавесок. И перед ним табличка «Продано».
– Что это? – спрашиваю я.
– Мой дом. Мой новый дом. Ты можешь в это поверить? – Я пытаюсь взять фото, чтобы посмотреть поближе, но она так просто не отдает. Мне приходится дергать. Теперь она нависает надо мной, будто бы не в силах выпустить ее из поля зрения.
– Он в Гайд-парке. На пятьдесят шестой улице. Рядом с кампусом. Могу на работу на велосипеде ездить.
– Жутковато, – говорю я, – такое сходство.
– Да, я тоже так думала. Разумеется, я за него переплатила. Он требует много работы. Но такие предложения нечасто появляются на рынке. Пришлось действовать быстро.
Я продолжаю глазеть на дом. Он почти как мой, это почти окно моей спальни, это почти изгородь вокруг моего двора.
– Когда
– Ну, с этим сложновато. Закрытие сделки было отложено. Из-за Аманды. Она дала мне ссуду.
– А почему это может быть проблемой? Она передумала?
– Нет. Конечно же, нет.
– Тогда что?
Фиона замолкает на секунду.
– Я просто решила не беспокоить ее после всего, что было.
– А почему не попросила у меня? Или у отца?
Фиона накручивает фиолетовую прядь на указательный палец.
– Не знаю. Не хотела, чтобы вы чувствовали себя обязанными. Но все обошлось. Я смогла собрать нужную сумму.
– Ты же знаешь, если тебе нужна помощь…
– Да, знаю. Ты всегда была очень щедрой.
– Марк – это другое дело, разумеется. Мы с отцом не доверяем ему в денежных вопросах.
– Ты к нему слишком придираешься.
– Возможно. Возможно.
Я забыла, что все еще держу фотографию, пока она не наклонилась и не забрала ее, аккуратно согнула и положила обратно в карман. Потом вытащила и снова на нее посмотрела, будто бы проверяя, существует ли она на самом деле. Я делала так же, поглаживая ее крошечные ножки и ручки, пока она спала, очарованная тем, что родила на свет это идеальное создание.
– Это мой дом, – говорит она так тихо, что я едва могу разобрать слова. И улыбается.
Из моего блокнота:
Я смотрела шоу Дэвида Леттермана вчера вечером. Итак, так сказать, свидетельствуя мое почтение:
10 главных признаков, что у вас Альцгеймер
10. Ваш муж начинает представляться как «опекун».
9. На вашем холодильнике висит почасовое расписание с пунктами типа «прогулка», «вязание крючком» и «йога».
8. Все вдруг дарят вам сборники кроссвордов.
7. Незнакомцы вдруг становятся удивительно чуткими.
6. Все двери заперты снаружи.
5. Вы приглашаете на выпускной вечер собственного внука.
4. Ваша правая рука понятия не имеет, что делает левая.
3. К вам приходят герл-скауты и заставляют украшать с ними цветочные горшки.
2. Вы вдруг находите новые комнаты в своем доме.
И признак № 1, что у вас есть синдром Альцгеймера: эта мысль как-то закралась вам в голову.
Если бы я только могла видеть сквозь этот туман. Преодолеть тяжесть членов и конечностей. Каждый вдох причиняет боль. Руки безвольно лежат на коленях. Бледные и бессильные, они привыкли держать сверкающие острые предметы, прекрасные предметы, вес которых давал ощущение всесильности.
Люди приходили и обнажали свою плоть. Призывая меня разрезать их. И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый.