Расколовшаяся Луна
Шрифт:
– Пауль сказал мне, что ты была сильно больна.
– Это простое предложение было полно тайного подтекста. Оно, по меньшей мере, имело двадцать тысяч скрытых сообщений, а я ни одно не хотела слышать.
– Теперь и ты завела ту же шарманку? Я не сумасшедшая!
– Я это знаю!
– успокоила меня мама и хотела взять меня за руку. Я быстро засунула её в карман кофты.
– Но ты изменилась. А Пауль рассказывал, что ты встречалась с Колином.
– Ах, а Пауль совсем не изменился, да? Ты на него хоть взглянула?
– попыталась я отвлечь её.
Мама
– Пауля я не видела в течение многих лет. Тебя же, в последний раз, я видела три недели назад. Итак, ты встретилась с Колином ...
– Я не хочу говорить об этом, - сказала я резко.
– Он что-то сделал с тобой?
– Нет, не сделал!
– воскликнула я так бурно, что это удивило меня саму.
– Если что-то и было, то это я сама сделала. И как я уже сказала: я не хочу говорить об этом.
– Ты бы доверилась папе, если бы он был здесь?
– Хотя холодное оцепенение снова усилилось, от меня не ускользнул подсознательный страх в мамином голосе. Она боялась, что её будет недостаточно. На самом же деле, всё было наоборот. Её было слишком много. Одного её присутствия было уже слишком много.
– Нет, - ответила я устало.
– С папой я тоже не стала бы говорить об этом.
– Внезапный пронзительный звонок телефона был для меня как избавление. Я тут же взяла трубку. На линии был господин Шютц. Но он хотел поговорить не с мамой, а со мной.
– У меня был длинный разговор с моей бывшей женой.
– То, как он подчеркнул бывшая жена, показало мне, что этот разговор был не очень ободряющим.
– Тильман и я смогли настоять на своём. До летних каникул у него есть время проявить себя у твоего брата в галереи и поразмышлять над тем, что он хочет делать со своей жизнью. Потом посмотрим, что будет дальше.
– Спасибо, большое спасибо, - заикалась я, чтобы потом туже исправить себя.
– Я имею в виду, конечно, что Тильман будет вам точно очень благодарен, а мы будем рады позаботиться о нём.
– У него непростой характер, Елизавета, - сказал господин Шютц, предупреждая. Но этим он не сказал мне ничего нового.
– Я знаю, - ответила я спокойно.
– Если он не будет вести себя достойно, я отправлю его назад. Для меня, кстати, было бы не плохо, если бы вы смогли снова забрать животных к себе. Саламандру альбиноса и других.
– Я хотела избавиться от них, всех вместе взятых. Я испытывала к ним гадливость, как и раньше, а пользы они мне всё равно не приносили. Господин Шютц тяжело вздохнул. Было ли это согласием?
– Как хочешь. Вы можете забрать Тильмана, когда будете готовы ехать. До тех пор он под домашним арестом. Удачи с твоим экзаменом. Ах да, тебе, может быть, было бы лучше знать, что собой представляют Англо-бурские войны.
Ага. Англо-бурские войны. Но следующие полчаса я сначала вела небольшое сражение и пыталась убедить Пауля в моём замысле. После того, как я это с грохотом провалила, мне пришлось снова прибегнуть ко лжи. А эта ложь была моим лучшим аргументом: моя предполагаемая терапия у доктора Занд. Обойдя деревню, Пауль быстро понял, что здесь
Устроить меня в папину старую клинику даже в его глазах было неподлежащим обсуждению. То, что я хотела взять Тильмана с собой, вызвало у него ещё раз некоторый протест, и я должна была согласиться взять его в "свою комнату", как с недавнего времени назывался дворец собранных мерзостей Пауля. Но после того как я объяснила, что Тильман будет помогать ему с картинами, Пауль неохотно согласился, хотя я спрашивала себя, что вообще Паулю останется делать, если Тильман будет оказывать ему помощь.
У Пауля было только одно условие:
– Главное, этот жуткий парень не будет у нас появляться.
– Нет, он точно не будет. Жуткий парень - здесь имелся в виду, несомненно, Колин - больше не показывался после нашего спора на просёлочной дороге. Я спрашивала себя, чем я заслужила снова быть отвергнутой - скрывался ли за этим всё ещё страх, что мы можем этим навести Тессу на его след? Я надеялась, что это и была причина, но что-то во мне знало с подавляющей безошибочностью, что моя надежда останется напрасной.
Я заставила себя на ужин - картофельная запеканка с ветчиной, любимая еда Пауля - проглотить две порции, хотя ничего на вкус не ощущала, поучила немного об Англо-бурских войнах и потом сделала кое-что, что уже не решалась делать в течение нескольких недель. Нет, в течение нескольких месяцев. Может быть, это привлечёт его, установит между нами связь. Может быть.
Я устроилась на кровати, засунула наушники в уши и хотела доверить себя своим мечтам. Но задолго до того, как прозвучал последний звук, меня охватила тревожная уверенность, что я разучилась мечтать. Образы оставались где-то далеко и были бесцветными. Я их не чувствовала, и они не вызывали во мне никаких эмоций.
Неподвижно я лежала на простыне, пока не настала ночь и не забрала моё сознание.
Глава 23.
Встреча в ночи
Лето. Да, это было снова лето ... Я почувствовала его прежде, чем открыла глаза. И я услышала его. Все эти тихие звук снаружи звучали яснее, лучше, теплее. Пропитанные солнцем. И всё-таки я различила в них тёмную, тяжёлую меланхолию. Дрозд перед моим окном пел с тоской и пронзительно, а шум в деревьях был смешан с тем хрупким, сухим треском, который предвещает смерть первых падающих листьев. В запахе ветра чувствовалась сладкая пряность начинающегося гниения.
Что же случилось? Как я могла быть такой слепой? Я пропустила лето. Оно уже увядало, возможно, ещё будут один или два последних жарких дня, но ночи уже начнут рассказывать об осени. А лета я не видела. Не наслаждалась им. Я даже ни разу не почувствовала солнца на своей коже. Оно прошло мимо, и я не могла вернуть его.
Я подошла к окну и посмотрела на улицу, чтобы увидеть то, что подозревала: листья изменили цвет на своих концах, тонкие коричневые следы, трава была сухой и опалённой, а пение дрозда звучало всё более отчаянно.