Расмус, Понтус и Растяпа
Шрифт:
– Беги, Понтус, беги, – пронзительно крикнул Расмус, и Понтус рванул так, что забрызгал грязью все кусты. Эрнст пустился вдогонку.
Расмус бежать не мог, потому что крепкая рука Альфредо вцепилась в его загривок, точно тиски.
– Молчать, – рявкнул шпагоглотатель, – не то я свернуть тебе шею!
Похоже, он не шутил. Расмус застыл от страха. Тут вмешался Растяпа. Никто не смел так обходиться с его хозяином! Конечно, сейчас хозяин сам разберётся с этим здоровенным бродягой, который держит его за шиворот, но на всякий случай Растяпа всё-таки решил помочь. Он с громким лаем рванулся вперёд, делая вид, будто вот-вот укусит Альфредо. Именно так Альфредо и подумал, поскольку понятия не имел, что Растяпа в жизни никого не кусал, кроме разве что маленького безобидного цыплёнка, который как-то раз попался ему на пути. Злодей дал Растяпе пинка, и тот с визгом отлетел в кусты сирени. Расмус пришёл в ярость. Когда кто-то прикасался к его собаке, он терял всякий контроль над собой. С быстротой молнии он впился зубами в голое запястье Альфредо. Рассуждал он примерно так: раз уж ты, скотина, пинаешь мою собаку, которая сама не может тебя укусить, я сделаю это за неё! Вообще-то Расмус, как и Растяпа, не привык кусаться, но какое-то чутьё подсказало ему, что если речь идёт о ворах, не стоит особо церемониться.
Альфредо выругался и на мгновение выпустил ворот Расмуса. Большего и не требовалось: одним рывком Расмус освободился, выскользнул из рук Альфредо и сломя голову рванулся к сиреневым кустам. Альфредо пустился вдогонку, рыча, как разъярённый носорог, но ловкие мальчишечьи ноги явно бегали быстрее толстых старых Альфредовых ножищ. И Расмус бы убежал, если бы не споткнулся о старую лохань, коварно притаившуюся в кустах сирени. Это была та самая лохань, которая накануне спасла их от когтей Альфредо – но теперь она, видимо, перешла на вражескую сторону. Расмус упал на четвереньки в мокрую траву, больно ударившись о край лохани. Брызги полетели во все стороны. В следующее мгновение Альфредо оказался рядом. Расмус решил, что теперь ему конец, и отчаянно швырнул горсть мокрой земли прямо в физиономию Альфредо.
– Рр-ш… – задохнулся Альфредо.
Он ругался и плевался, точно взывая к небесам, только не очень громко, чтобы не потревожить утреннюю тишину. Вшивый рынок ещё спал, в вагончиках не слышно было ни звука. Напрасно Расмус высматривал людей, которые могли бы прийти ему на помощь.
Правда, из тира высунулась сердитая барышня, разбуженная шумом, и крикнула:
– Опять коты дерутся! Да что ж это такое, и ночью покоя нет!
Расмус не мог даже кричать: одной железной рукой Альфредо держал его за шкирку, а другой зажимал ему рот.
– Фот так, – деловито сказал Альфредо. – Негодяй думать, что люди работать на ярмарка до поздней ночи, а потом негодяй прийти с его собака будить их в три часа? Нет уж, теперь негодяй пойти со мной, и его дрянная собака тоже.
Барышня из тира захлопнула дверь, и Расмус остался наедине со злодеем. Подгоняя мальчишку пинками и толчками, Альфредо в конце концов дотащил его до зелёного вагончика.
– А теперь мы поговорить, – сказал Альфредо и втолкнул Расмуса внутрь. Там уже сидел, повесив нос, побледневший Понтус. При виде Расмуса он рванулся было к другу, но Эрнст удержал его, и тогда Понтус крикнул взволнованно:
– Смотри, что они сделали с Растяпой!
Берта держала пса на руках: она замотала Растяпу в войлочное одеяло и зажимала ему пасть, так что бедняга мог только слабо повизгивать.
– Отпустите мою собаку, – вне себя от горя крикнул Расмус.
Он бросился к Берте, но Альфред удержал его и толкнул на скамью, к Понтусу.
– Если вы не замолчать, на свете стать на тфа маленький негодяй меньше, – сказал Альфредо и рухнул на лавку напротив них.
– Что я говорила, Альфредо! – запричитала Берта. – Я говорила, что мальчишки вас видели! Вот беда-то, что же теперь делать?
– В первую очередь замолчать, – тихо сказал Эрнст. – Я всё устрою.
Неужели совсем недавно вагончик казался уютным и домашним? Теперь здесь царили только злоба и страх. Альфредо, Эрнст и Берта были похожи на злобных и испуганных крыс, они с ненавистью смотрели на двух «маленьких негодяев», испортивших им столь хорошо начатое дело.
– Отпустите Растяпу, а то я не знаю, что сделаю! – закричал Расмус.
Эрнст нехорошо засмеялся. Он был испуган, но внутри оставался всё тем же безжалостным и наглым злодеем. Глаза его блеснули. Он наклонился к Расмусу так близко, что тот почувствовал запах кофе.
– Послушай-ка, эта твоя дворняжка… Как её зовут, Растяпа?
– Да, Растяпа! Отпустите его, я сказал!
Эрнст коротко и зло усмехнулся:
– И что же, ты очень любишь своего Растяпу?
Расмус глянул на него с ненавистью:
– Отпустите сейчас же!
Эрнст присел и задумался. Он нервно грыз ногти, а глаза его беспокойно бегали по комнате: он смотрел то на мальчишек, крепко прижавшихся друг к другу, то на Берту с Растяпой, то на Альфредо, который в изнеможении откинулся назад и стирал пот со лба.
– Слушай, дружок, – сказал он Расмусу. – У меня есть к тебе одно маленькое дельце… Вы, конечно, можете сдать нас полиции…
– Да, можем, – крикнул Расмус. – Именно так мы и сделаем!
Это была хорошая идея. Понтус осмелел:
– Так и сделаем, – подтвердил он. – У него родной отец – полицейский, – указал он на Расмуса.
– Да, мой папа – полицейский, если вы не знали! Вот здорово будет привести его сюда!
В глазах Альфредо мелькнуло что-то похожее на сочувствие:
– Ай, бедный ребёнок, – вздохнул он. – Подумать только, отец – полицейский! Но даже если твой отец быть фараон, из тебя ещё может выйти порядочный человек… Я надеяться.
Эрнст повернулся к Расмусу:
– Послушай, дружок, тебе ведь не понравится, если я сверну твоей собачке шею?
Расмус так заплакал, что даже не пытался успокоиться. В горле жгло, а слёзы сами набегали на глаза, пока он подыскивал достойный ответ:
– Если вы… – начал он, но продолжить не смог, только тихо и горько всхлипнул. Понтус прикусил губу и молча положил руку другу на плечо.
– Так вот, если вы сдадите нас полиции, твоя собачка тут же отправится к праотцам, – сказал Эрнст. – Уже за то, что вы сунули клювики в наше логово, я попаду за решётку на пару лет. Так что даром вам это не пройдёт.