Распахни врата полуночи
Шрифт:
— Ничего себе!
— Мир — платок. Или как там вы, русские, говорите? — с усмешкой напомнил Рауль.
— Спасибо за рассказ! Ты мне помог, остается только переварить информацию. Но мне еще хотелось бы выяснить, как ко мне попала твоя песня?
— А вот это интересно и мне, — вздохнул Рауль. — Неизвестный пират? Может, записал на диктофон во время выступления?
— Не похоже, запись довольно чистая. Да хочешь, я тебе покажу письмо! Нужно только войти в Интернет.
— Мы находимся неподалеку от библиотеки, думаю, можно будет поймать сигнал и не возвращаясь в здание, —
Я торопливо вытащила ноутбук из сумки и включила его.
Рауль оказался прав: сигнал удалось поймать без проблем. Но когда я вошла в свой почтовый ящик, ахнула: в нем находилось лишь одно-единственное письмо, присланное с того же адреса, с какого я получила имейл о моем отце. А так все — переписка с Петром, письмо мамы, сообщения от заказчиков — было удалено.
— Что такое? — встревожился Рауль, по моему лицу и восклицанию поняв, что что-то не так.
— Кто-то взломал мой ящик и удалил всю переписку! — с несчастным видом пролепетала я и нажала на единственное письмо.
«Говорили тебе, чтобы не лезла куда тебя не просят! Немедленно возвращайся в Москву. Будешь излишне любопытной — там и останешься».
— Анна? — Рауль неожиданно протянул руку через стол и накрыл мои пальцы ладонью.
Тепло его руки немного привело меня в чувство, я подняла на парня глаза. Но, видимо, выражение их не успокоило его, а еще больше напугало.
— Анна, что случилось?
— Ничего, Рауль. Ничего. Все в порядке.
— Обманываешь.
— Я получила письмо с угрозой. Но это уже мое дело. Спасибо тебе за помощь. Мне и так неловко за то, что я втянула незнакомого человека в свои проблемы.
— Глупости говоришь! Что за угроза? — Привстав, он попытался заглянуть в монитор моего ноутбука.
По интонации его голоса, по встревоженно нахмуренным бровям я поняла, что движет им отнюдь не любопытство.
— Ничего не понимаю. Переведи, пожалуйста!
Я вяло выполнила просьбу.
— Это уже было? В Москве? Тебе угрожали?
— Вот так же присылали анонимные письма. Подбрасывали их, правда, домой в почтовый ящик.
— Анна, если тебе нужна помощь, если страшно тут оставаться, постараюсь тебе помочь. У меня один друг работает в полиции, могу спросить у него совета.
— Спасибо, — натянуто улыбнулась я. — Но, думаю, угрозы пока лишь на бумаге. Сомневаюсь, что мне могут навредить. Чувствую себя в Санроке в большей безопасности, чем в Москве. Но все равно спасибо. Ты очень отзывчивый парень.
— Правильней сказать, любопытный и общительный, — засмеялся он. — Ты меня очень заинтриговала своей историей. Это раз. Два — интересно было пообщаться с иностранкой. Возможно, дальней родственницей. И три… У тебя очень красивые глаза. Глаза кошки. Глаза Аны Марии.
Я не успела ответить, потому что у Рауля зазвонил телефон.
Он извинился передо мной и торопливо вытащил мобильный.
— Привет, Ракель! — с радостной улыбкой поприветствовал он звонившую.
И мне подумалось, что позвонила ему та девушка, барабанщица, с которой я застала его вчера. Настроение, до этого радужное, как переливающийся на солнце мыльный пузырь, лопнуло.
Когда Рауль окончил разговор, я первая,
Ракель… Так звали барабанщицу. Имя не менее сексуальное, чем ее игра, чем браслеты на ее запястьях, чем томный взгляд жгуче-черных глаз, чем пирсинг-«мушка» над губой. Ракель и Рауль — даже их имена звучат в унисон, как ее игра и его пение. Рауль и Ракель… С каким-то мозахистским наслаждением я смаковала их имена, меняла их местами, но, как говорится, от перестановки мест сумма слагаемых не изменяется. У меня нет ее сексуальности, моя игра на барабанах не доводит мужчин до экстаза — я никогда не держала в руках даже барабанные палочки. Мой взгляд нельзя назвать роковым, моим движениям недостает кошачьей плавности. И все те уроки аутотренинга, которые давала мне мама, оказались бессильными перед природной сексуальностью Ракель. Они не выдержали удара «тяжелой артиллерии», скуксились, сдулись, стерлись в пыль.
Очнись! Проснись!
Проходя мимо здания фабрики, я подумала, что ничего страшного не случится, если я войду в помещение и поищу свой телефон. После письма мамы я чувствовала острую необходимость позвонить ей, она наверняка ожидает звонка, а может, уже сама названивает и тревожится, почему я не беру трубку. Я вернулась обратно за угол, приблизилась к деревянным воротам и толкнула их. Заперто! Причем так глухо, будто их не открывали добрый десяток лет: между полом и дверями не было даже самого узкого зазора, ворота словно вросли в землю.
Но как же так? Ведь вчера открыть их не составляло труда — стоило только притронуться! Я посильней налегла на дверь, толкнула ее плечом — бесполезно. Все равно что пытаться сдвинуть с места прочно засевший в землю валун.
Но ведь я же была там! Это не могло мне присниться! Потерянный мобильный — тому доказательство. Конечно, можно предположить, что я посеяла его где-то по дороге, а визит на фабрику мне привиделся. (Хм… уснула по дороге? Намешали чего-то галлюциногенного во вчерашний коктейль?) Но мне в это не верилось.
Мимо прошла какая-то парочка. Покосившись на меня, все еще топтавшуюся в растерянности перед воротами, девушка с молодым человеком переглянулись и хихикнули. К счастью, ничего не сказали, ушли. Наверное, я привлекала внимание.
Я продолжила свой путь к дому, но подумала, что повторю попытку ночью. А вдруг эти загадочные ворота открываются лишь в темноте? Врата темени… Врата полуночи… Чем не название для триллера?
И все же без связи оставаться нельзя. Для начала позвоню маме с переговорного пункта и сообщу, что у меня все в порядке. А потом куплю новый телефон и местную карточку. Правильное решение, но сейчас у меня не было сил возвращаться в поселок, мне хотелось в тишину дома — выпить сладкого чая, чтобы избавиться от горького привкуса, оставшегося после разговора Рауля с его девушкой и воскресших воспоминаний о подсмотренных поцелуях. Кажется, еще вчера я подумала о том, что можно очароваться человеком, лишь подсмотрев его жест — ласки, которые он дарит другой? Так вот, воспоминания об этом могут послужить хорошим противоядием от «глупостей».