Расплата
Шрифт:
— Да ничего меня не связывает! — выкрикнула девушка. — Он хотел, чтобы я стала его наложницей — я отказалась. Тогда он… Послушайте, перестаньте меня мучить! Отпустите меня… Зачем Вам все это знать?!
Как он рядом оказался, она и не заметила; Этьен присел перед ней на корточки, осторожно взял ее руки и легонечко сжал.
— А вот теперь спокойно и по порядку.
Пришлось рассказать ему все с самого начала: про их с Эммой вылазку на озеро вопреки отцовскому запрету, встречу с Филиппом, приглашение на праздник и смачную пощечину молодому королю за непристойное предложение. Кристина говорила и плакала, вновь и вновь переживая весь кошмар последних дней; он хмурился, но рук ее не отпускал, внимательно слушая исповедь.
—
Действительно, чем? Да ничем. И с Филиппом воевать он пока еще не готов. И несчастной девушке помочь ему нечем. Разве что удержать от безумного шага на тот свет.
— Прости меня, — виновато проговорил мужчина, сжимая ладонь девушки.
— За что?
— Я был в таверне. Я видел, как тебя вели наверх.
Тяжелая тишина повисла в комнате. Кристина убрала руки из его ладоней и чуть заметно вздрогнула, а потом заговорила упавшим голосом:
— Вам не за что извиняться. Даже если б Вы заступились, ничего бы не изменилось. Вас бы убили, а меня все равно бы…
Почерневший от боли барон сидел за столом и, не моргая, смотрел в одну точку. Эмма от отца ни на шаг не отходила, но тот словно не замечал ее — его старшенькой больше нет на свете. Ее убили нелюди, так же, как совсем недавно убили ее мать. Убили, растерзали, а потом еще и наглости набрались принести ему недобрую весть — сегодня утром он нашел под дверью дома анонимное послание, в котором во всех подробностях сообщалось, что именно сделали с его строптивой дочерью поздним вечером в маленькой таверне. А после недвусмысленно намекнули, что если младшенькую свою, как только стукнет ей шестнадцать, не отдаст добровольно Филиппу, то и с ней церемониться не станут. Не поверил он анонимке проклятой, в то же утро в город поехал, в таверну злополучную — там и рассказали ему, мол, правда, была здесь девушка, на дочь его похожая, пьяная, изнасилованная; мол, видели даже, как топиться она пошла — а что ей, ренардистке, делать оставалось? Ни с чем домой вернулся убитый горем отец — нет больше его кровиночки. И потянулись в дом сочувствующие соседи, все охали да ахали, Филиппа проклинали, Кристину жалели… Отцу безутешному поддержку предлагали, Эммочку в обиду не дать обещали…
Садилось солнце за горизонт, сумерки накрыли город. Вчера, в это время, она была еще другой — чистой, неиспорченной. Кристина стояла возле окна и смотрела, как люди спешат по домам. Как отец там? Наверно, места себе не находит? А может, донесли уже… Кристина тяжело вздохнула и прикрыла глаза, вспоминая и отца, и сестренку.
— Тебе все-таки нужно поесть, — проговорил Этьен, притащив для нее тарелку свежего салата.
— Не хочу.
— Через «не хочу». Поешь и спать ложись, тебе отдохнуть нужно.
Кристина нехотя поддалась — без аппетита поклевала показавшиеся абсолютно безвкусными овощи, выпила стакан сока. Этьен раздобыл свежее постельное белье и даже ночную рубашку для своей негаданной гостьи и теперь старательно перестилал кровать.
— Все, теперь ложись и спи. Ни о чем не думай, здесь тебя никто не тронет. Ну а завтра подумаем, что делать дальше.
— А Вы?
— Что я?
— Где Вы спать будете?
— Я в кресле посплю, меня не бойся.
Девушка недоверчиво покосилась на кресло — спать там невозможно, а кровать всего одна. Неуютно стало оттого, что он вынужден теперь терпеть неудобства.
— Кровать широкая — уместимся оба, — тихо проговорила она спустя недолгую паузу, чуть смутившись собственных слов.
Кристина, словно мышонок, забилась к самой стенке, Этьен, не раздеваясь, улегся с краю, боясь ненароком потревожить покой несчастной девушки. Оба не спали. Молча лежали и думали, каждый о своем. Молча переживали вновь и вновь вчерашний
Глава 10
Они засыпали порознь, утром же Кристина обнаружила себя на плече мужчины слегка приобнятой крепкой, тяжелой его ручищей. Как ни странно, не испугалась. И все же осторожно попыталась отстраниться.
— Ты очень беспокойно спала, — не открывая глаз, проговорил Этьен, позволяя ей разорвать тактильный контакт. — Пришлось обнять тебя — только тогда ты успокоилась. Не сердись, и в мыслях не было приставать к тебе.
Он открыл глаза и посмотрел на девушку — она хоть и чувствовала себя неловко, но, кажется, не злилась.
— А если я заразна? Не страшно?
— Нет. Если это были люди Филиппа, то ты чиста — так лекарь сказал. Доброе утро.
— Доброе, — и даже легкая смущенная улыбка озарила ее личико, обрамленное темными прядками чуть спутанных волос.
— Как ты?
— Нормально. Жить пока не хочется, но желание умирать приутихло.
— Уже хорошо, — усмехнулся мужчина.
— Я домой хочу.
— Прямо сейчас?
— Да. Я благодарна Вам за все, что Вы для меня сделали, но оставаться здесь я больше не могу…
— Я тебя обидел?
— Нет, что Вы, — покачала головой Кристина. — Но меня убивает неведение. Я хочу отца увидеть. Отпустите меня… Обещаю себя не убивать.
— А если он откажется от тебя?
— Я хотя бы буду об этом знать. Это все же лучше, чем каждую минуту грызть себя и сомневаться в своем праве на жизнь.
— Не сомневайся. Что бы ни случилось, хорошо?
Он чуть приподнялся, чтобы не без интереса рассмотреть заспанное личико девушки. Сдать ее на руки семье и самому отправиться домой — было б самым простым и удобным решением. Но переживет ли она, случись худшее, еще один удар? Предательство собственной семьи? И может ли он вот так взять и отпустить ее, не будучи уверенным, что все хорошо закончится? Простит ли себе, если ей не останется ничего, кроме как расквитаться с собственной жизнью?
— Ладно, сделаем так, — решительно заявил он, усаживаясь напротив. — Сейчас мы завтракаем, потом ты мне рассказываешь, где живешь. Я съезжу к твоему отцу и все ему расскажу как есть. Если он примет тебя обратно, я сегодня же отвезу тебя домой.
— А если не примет?
— Давай решать проблемы по мере их поступления. Лучше напиши отцу пару строк, что жива, что вернуться хочешь, и что я не враг вам, а то, мало ли, подумает еще, что это я тебя украл и обесчестил. Договорились?
Отыскать нужный дом труда не составило. От поместья, залитого солнцем и пестрым разноцветьем, за версту несло бедой — словно облако невидимое поглотило эти стены из старого камня. Вокруг суетились люди, вполголоса обсуждая беду соседа. На подъехавший к дому незнакомый экипаж никто внимания не обратил; под зловещий шепот страшилок и сплетен Этьен вылез из повозки и направился к имению, успев отметить, что тяжко здесь Кристине придется — этим людям лишь бы все языками молоть, приумножая да приукрашивая то, о чем понятия не имеют. Он боялся, что не откроют ему, устав от вереницы «сочувствующих», а по сути — излишне любопытных, жаждущих зрелищ и душещипательных подробностей, но дверь поддалась под крепкой рукой — что толку запирать, если каждый своим долгом считает пожалеть безутешного отца? А не пустить — так люди не поймут... Этьен вошел внутрь и осмотрелся, невольно прикасаясь к когда-то еще неразрушенному миру спасенной им девушки — довольно уютно здесь, светло и тихо... И только щемящая тяжесть повисла в этой тишине, твердя, что спокойная жизнь в этих стенах окончена.