Расплата
Шрифт:
– Значит, кольцо снова оказалось в руках ордена, – вставил Матис; он, как и Мельхиор, все это время лишь потрясенно слушал. – Как же оно вернулось к Агнес?
Отец Доминик вздохнул.
– Посланник из Анвайлера и это нам рассказал. В прошлом году, когда Габсбурги снова прислали убийц, знахарка, вероятно, испугалась. Она захотела избавиться от кольца. Когда у нее объявился сокол Агнес, она сочла это знаком судьбы…
– И надела кольцо Парцифалю на коготь! – взволнованно закончил Матис. Он повернулся к Агнес и сжал ее руку. – Теперь мы хоть знаем, почему ты с того самого дня видишь эти проклятые сны. Кольцо напомнило
Агнес не ответила. Ей вдруг вспомнилась баллада, которую Мельхиор сложил после их побега из Шарфенберга.
Казалось, с этими строками вспомнились давно забытые стихи и легенды. Ее страсть к рыцарям и баронессам, приключениям короля Артура, Ланселота, Гавейна и прочих героях – обо всех личностях, которые корнями восходили к ее детству, ей рассказывала мама. Снова мысли унесло прочь, в далекую, туманную страну…
Лежу в кровати, одеяло натянуто до самого подбородка. Снаружи свистит ветер по переулкам Анвайлера. Мама, расскажи мне про Констанцию! Расскажи, как она впервые встретилась с красавцем Иоганном! Расскажи про кольцо! Мама вздыхает и закатывает глаза. Каждый раз эта грустная история, Агнес. Она тебе не надоела? Давай, я лучше расскажу тебе про алого рыцаря и… Нет, про Констанцию, я хочу послушать про Констанцию и про кольцо! Пожалуйста, пожалуйста! Я плачу и дрыгаю ногами. Мама наконец сдается…
– Наверняка были люди, которые с самого начала знали, что Агнес не родная дочь Эрфенштайнов, – высказал Матис мысль и тем самым вырвал женщину из ее раздумий. – Старожилы крепости, наверное. Кухарка Хедвиг и старина Ульрих. Перед смертью он намекал на что-то такое… Да и этот убогий секретарь Хайдельсхайм, – думаю, он тоже знал.
Агнес продолжала молчать, очарованная собственным прошлым. Лишь через некоторое время она встряхнулась и оглядела монахов. Вместе с отцом Домиником они по-прежнему смотрели на нее, словно чего-то ждали.
– Что ж, ладно. Даже если все, что вы рассказали, правда… – обратилась она ломким голосом к декану. – Если кайзер Барбаросса действительно был моим предком… Это ведь всего лишь красивая история. Почему она так вас интересует?
Декан тихо рассмеялся.
– Красивая история, воистину!.. А вы знаете, Агнес, какой силой могут обладать истории? Особенно в такое время? Как думаете, почему Габсбурги уже во второй раз пытаются вас разыскать? Потому что людям хочется верить в истории! Страна в огне. Людям нужна утешительная легенда, кто-нибудь, с кем связали бы свои надежды и стремления, – он выдержал короткую паузу и улыбнулся. – Вы и есть этот кто-то, Агнес фон Эрфенштайн, преемница Гогенштауфенов. Но лишь после того, как действительно примете наследие, символическую силу которого невозможно переоценить.
– Что… что вы хотите сказать, – нахмурилась Агнес. – Что за наследие?
– Что ж, послушайте, – ответил отец Доминик. – История на этом не заканчивается. Вам следует…
В этот миг дверь с грохотом распахнулась. Агнес испуганно вскрикнула. В подземный зал вошел воплощенный дьявол.
В следующее мгновение вокруг разразился ад.
Когда раздался грохот, Матис тоже развернулся, по-прежнему сбитый с толку рассказом декана. Потрясение
«Колесцовые пистоли! – пронеслось в голове у Матиса. – Это не какой-нибудь разбойник. Такое оружие стоит целое состояние!»
Скованный страхом и удивлением, он уставился на пистоли. До сих пор Матис знал о них лишь по рисункам – и вот теперь столкнулся с ними вживую.
Краем глаза юноша заметил, как Мельхиор заслонил собой Агнес. Затем раздался оглушительный грохот, за которым последовал крик. Рядом со стоном рухнул на пол декан. Из правого плеча его хлынула кровь. Должно быть, в него угодила одна из пуль.
– Кольцо, – простонал отец Доминик и попытался подняться. – Сохраните кольцо и завещание. Нельзя… чтобы они… попали в чужие руки…
Монахи заметались, как безмозглые куры, ища защиты в темных нишах или за стеллажами, и бросались на пол. Один из них ухватился за тяжелую конструкцию, отчего та медленно накренилась и с грохотом упала. На Матиса с Агнес посыпался град из книг, пергаменных свитков и отдельных листков. В суматохе Матис забрался под тяжелый стол. Агнес последовала за ним. Похоже, она переборола внезапный приступ слабости.
– Осторожно, ублюдок снова целится!
Рядом неожиданно появился Мельхиор. Он уперся плечом в тяжелую столешницу и опрокинул стол, устроив из него подобие укрытия.
Комнату сотряс новый выстрел. В этот раз пуля угодила в столешницу. Брызнули щепки. Пробив столешницу, пуля просвистела в сантиметре от Мельхиора, прошила его лютню и увязла в стене. Менестрель сорвал инструмент со спины и в недоумении уставился на развороченный корпус и порванные струны.
– Он… заплатит за это! – прошипел Мельхиор. – Эта флорентийская модель обошлась мне в две сотни гульденов. Ее украсили моими инициалами из слоновой кости!
Он в последний раз провел рукой по грифу и, точно топором, метнул лютней в сторону противника, но промахнулся.
Агнес между тем съежилась на полу и зажала уши руками.
– Кто… кто это? – только и сумела она выдавить.
Матис едва расслышал ее среди воплей монахов и грохота падающих стеллажей.
– Наверно, убийца, которого послали Габсбурги! – прокричал он сквозь шум. – Не двигайся! Мы с Мельхиором…
Он замолчал на полуслове: уши прорезал нечеловеческий крик. Матис осторожно поднял голову и увидел, как один из монахов, объятый пламенем, с воплями носился вдоль стеллажей. Судя по всему, в стычке одна из люстр сорвалась на пол, и от нее загорелись несколько страниц. Огонь уже перекинулся на гору книг, и над ней извивались красные с синим языки пламени.
Матис выглянул из-за столешницы. Размахивая руками, охваченный пламенем монах заковылял к незнакомцу. Чернокожий неразборчиво выругался и прянул в сторону. Каноник выскочил в большой зал.
«Бог ты мой, библиотека! – пронеслось у Матиса в голове. – Он же спалит всю библиотеку!»
Незнакомец между тем убрал пистоли и выхватил саблю. Готовый к схватке, он приближался к столу. За его спиной из комнаты с криками выбегали остальные монахи. Только отец Доминик лежал на полу, прикрыв глаза и истекая кровью. Матис не знал, жив ли еще декан или уже умер.