Распознавание образов

Гибсон Уильям

Самая близкая аналогия, которую ей удалось придумать, – это отношение к американской идее владения личным оружием, которую англичане находят дикой, принципиально ошибочной и ведущей к ужасным и бессмысленным жертвам. На уровне рассудка Кейс понимает, что они имеют в виду. Но она знает также, насколько фундаментально для Америки это право и насколько маловероятна его отмена. Разве что очень постепенно, со временем. И ей кажется, что с «классом» в Англии дело обстоит примерно так же.

Обычно она пытается игнорировать это явление, хотя здесь у них

есть особые приемчики для обнюхивания собеседника при первой встрече, от которых ее бросает в дрожь.

Кэтрин Мак-Нелли склонялась к мысли, что такая реакция на поведение англичан вызвана избытком ритуальности – как и во всех явлениях, к которым Кейс гиперчувствительна. Кейс согласна: действительно, их поведение чересчур схематично. Первым делом они обязательно посмотрят на вашу обувь. Гринуэй только что так и сделал: оценил ботинки Нгеми.

И остался недоволен.

Запыленные черные красавцы «Доктор Мартин» с «жирозащитными» (как утверждает реклама) подошвами плотно стоят на отполированном полу перед прилавком магазина со скромным названием «Л. Гринуэй». Это обувь солидного размера – не меньше одиннадцатого по британской шкале. Туфель самого Гринуэя из-за прилавка не видно, но Кейс прикидывает, что если бы дело происходило в Америке, то он бы носил плосконосые мокасины с кожаными кисточками. Хотя здесь у них другие понятия. На нем вполне может оказаться что-нибудь изготовленное для Савил-Роу, но не на заказ.

– Должен еще раз спросить, мисс Поллард. Вы всерьез намерены совершить покупку?

«Л. Гринуэй» относится к типу закрытых магазинов, оснащенных наружным домофоном, а сам хозяин держится так, словно у него под ногой кнопка сигнализации, и если что-то случится, то через минуту здесь будет полно полицейских с резиновыми дубинками.

– Да, мистер Гринуэй.

Он внимательно осматривает ее черную куртку.

– Вы коллекционер?

– Не я, мой отец.

Гринуэй на несколько секунд задумывается.

– Ваше имя мне незнакомо. «Курты» – очень специфический товар, и круг коллекционеров весьма узок...

– Мистер Поллард, – вступает Нгеми, – работал на американское правительство в качестве научного консультанта. В его коллекции есть образцы первого типа, 1949 года выпуска, с серийными номерами меньше трехсот, а также несколько экземпляров второго типа, в отличном состоянии, с нестандартным дизайном корпуса.

Этот портрет Уина-коллекционера составлен на основе двух-трех осторожных вопросов, которые Нгеми задал перед входом в магазин.

Гринуэй смотрит на него в упор. И молчит.

– Могу я задать вам вопрос? – Нгеми подается вперед, громко скрипнув курткой.

– Вопрос? Мне?

– Да, насчет подлинности. Как известно, у Курта Герцтарка было три рабочих прототипа, которые он держал дома в Нендельне, в Лихтенштейне. После его смерти в 1988 году эти прототипы были проданы частному коллекционеру.

– И что же вы хотите узнать?

– Я хочу узнать, мистер Гринуэй, является ли предлагаемый вами экземпляр одним из трех прототипов. На

вашем вебсайте об этом впрямую не сказано.

На щеках Гринуэя выступает легкий румянец.

– Нет, не является. Арифмометр, который я продаю, принадлежал некоему выдающемуся механику. В сопроводительной документации есть фотографии, где с арифмометром в руках запечатлены как сам Герцтарк, так и этот механик, который был одновременно и изготовителем. Три прототипа из дома в Нендельне помечены соответственно римскими цифрами один, два и три. Экземпляр, выставленный у меня на продажу, помечен цифрой четыре. – Гринуэй, сохраняя каменное лицо, смотрит на Нгеми с выражением чистейшей ненависти. – Римской цифрой, прошу заметить.

– Можем мы на него взглянуть? – спрашивает Кейс.

– Выдающийся механик, – задумчиво повторяет Нгеми. – Изготовитель.

– Прошу прощения? – отзывается Гринуэй ледяным тоном.

– А когда именно был изготовлен этот прототип? – Нгеми вежливо улыбается.

– Как прикажете понимать ваш вопрос?

– Буквально, как же еще? – Нгеми поднимает бровь. – В сорок шестом? Или в сорок седьмом?

– В 1947 году.

– Будьте добры, мистер Гринуэй, покажите нам арифмометр, – снова пытается Кейс.

– Позвольте узнать, как вы собираетесь оплачивать покупку? К сожалению, чеки я принимаю только от покупателей, с которыми знаком лично.

«Виза» с эмблемой «Синего муравья» уже наготове – Кейс достает ее из кармана куртки и кладет на прилавок, рядом с блокнотом в замшевой обложке, похожим на торговую книгу. Гринуэй с сомнением смотрит на карточку, пытаясь разгадать таинственную эмблему. Затем, должно быть, замечает название банка-эмитента.

– А, понятно, – говорит он. – Ваш лимит, я полагаю, достаточен, чтобы заплатить требуемую цену плюс налог?

– Это оскорбительный вопрос, – спокойно замечает Нгеми, но Гринуэй игнорирует его, продолжая глядеть на Кейс.

– Да, мистер Гринуэй, – отвечает она. – Почему бы вам не связаться с банком и не убедиться самому?

На самом деле она не уверена на все сто. Бигенд вроде бы упоминал что-то про лимит, достаточный для покупки машин, но не самолетов. Будем надеяться, что на арифмометр этого хватит. У Бигенда, конечно, много недостатков, однако преувеличивать он точно не склонен.

Гринуэй теперь выглядит так, будто они пытаются ограбить его магазин, угрожая пистолетами, причем ограбление не вызывает у него ни страха, ни возбуждения, а одно лишь брезгливое удивление их нахальству.

– В этом нет необходимости, – отвечает он. – Все станет ясно в процессе авторизации.

– Можем мы теперь взглянуть на товар? – Нгеми кладет пальцы на прилавок, словно заявляя на что-то свои права.

Гринуэй наклоняется и достает серую картонную коробку – квадратную, примерно 30 на 30 сантиметров, с двумя проволочными скрепками по бокам. Коробка, должно быть, гораздо старше самой Кейс. Гринуэй замирает; наверное, считает про себя до десяти. Затем снимает крышку и кладет ее на прилавок.