Распутин-1917
Шрифт:
— Только я вот о чем все время думаю, — продолжил Зуев, подправляя наводку, — откуда он всё знал?
— Что “всё”?
— Да вообще всё! Кто в каком кабинете сидит, кто чем занимается… Даже про пушку со снарядами в этом Богом забытом городишке…
— Не загружай себе голову этой ерундой, — отмахнулся Грибель, — просто радуйся, что он на нашей стороне…
— Он-то на нашей… А мы сами на какой?
— Отставить разговорчики, поручик! Доложить, как полагается!
— Орудие к стрельбе готово!
— По сатанинскому вертепу илларионовским фугасом — пли!
Февральский морозный вечер раскололся грохотом майского грома. На фасаде фамильного поместья Рокфеллеров расцвёл кровавый цветок.
— Ах, Николай
—----------
Историческая справка: В главе размещено историческое фото — тушение пожара в здании “Эквитебль” по адресу “Бродвей 120, Нью-Йорк зимой 1912.
(*)Проект (клуб, план) “Марбург” — создан в 1903 г. в Нью-Йорке в тесном симбиозе революционеров, глашатаев мировой революции и банкиров, мечтающих о глобальном мире без границ. Его авторами были социалисты Л.Стеффенс, У.Инглиш, банкиры М.Хиллквит, Ч.Э.Рассел, Р.Уик, Э.Карнеги, П.Варбург, Г.Гувер. Из этой гремучей смеси, симбиоза революционеров и банкиров в итоге выросло движение «Интернационал». По замечанию Н.А.Нарочницкой, «это ничто иное, как мессианская идея Кромвеля и его хилиастов, а также идея большинства протестантских сект и кальвинистских церквей в Америке». Группа банкиров, олицетворяющих мировую финансовую элиту, была абсолютно космополитичной, интернационалистской по своей сущности, нацеленной на экспорт идеи либерального мироустройства посредством мировой революции. По большому счету, эти элиты не имели национального и идеологического характера. Они не были ни американскими, ни социалистическими, ни даже капиталистическими. Скорее, их можно назвать поборниками жесткого глобального госуправления из единого центра.
Агентом влияния и полномочным представителем этого движения в России был Лев Троцкий. Он не был ни прорусским, ни прогерманским, ни просоюзническим политическим деятелем. Троцкий активно выступал с позиций проекта “Марбург” за мировую революцию, т. е. как интернационалист. Именно в это время у социалистов, большевиков и мирового транснационального капитала была существенная общая идейная платформа — интернационализм. «Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества» (Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1990.)
Правый либерализм всегда активно использовал троцкизм как внешний инструмент воздействия на внутриполитическую ситуацию в России. Именно троцкистские взгляды лежали в основе хрущевской «оттепели» и горбачевской «перестройки». В наши дни ничего не изменилось. Цель глобализаторов-интернационалистов жива и активно продолжает реализовываться. Ее предельно откровенно излагает Джон Д.Рокфеллер в своей работе «Вторая американская революция». Основная идея книги — забота об «общественном благе» через призму защиты индивидуальных прав. Термин «общественное благо» характеризуется Рокфеллером исключительно в протестантском ключе, как средство и предлог для самовозвеличивания круга избранных. Этот же “круг избранных” — самодостаточная, стоящая над обществом и законом организация профессиональных революционеров, прописан и в ленинской доктрине пролетарской революции, впервые обозначенной в 1903 году в книге “Что делать?” и горячо поддерживаемой Троцким всю его сознательную жизнь.
(**) Орудие времен гражданской войны. За точность считалось оружием снайперов. ТТХ пушки Уитворта:
Калибр: 2,75 дюйма (70 мм).
Материал ствола: железо
Длина ствола: 104 дюйма (264 см).
Вес ствола 1.092 фунта (495 кг).
Заряд пороха: 1,75 фунта (0,79 кг).
Вес снаряда: 13 фунтов (5,2 кг).
Дальность стрельбы при угле возвышения 5°: 2800 м (2560 м).
Глава 24. На пороге неизбежного.
— Чем кормят русских подданных царские газетчики? — поинтересовался Николаи, с наслаждением закуривая папиросу после чашечки крепчайшего кофе.
— “Русское слово” стращает жителей Петрограда, — охотно откликнулся адъютант, остзейский немец, закончивший до войны ревельский университет. — Пишет:
«Приближение конца измеряется теперь уже не месяцами, а неделями, может быть, днями. Не сегодня завтра мы станем лицом к лицу с всеобщим и повсеместным кризисом всего: хлеба, мяса, рыбы, овощей. Необходим экстренный созыв чрезвычайного продовольственного совещания. Необходимо немедленно всенародно решить, что нам делать. Необходим какой-то патриотический подвиг, иначе мы погибнем!».(*)
— Газетчики призывают к чрезвычайной продовольственной диктатуре? Любопытно. Я-то думал, что только в Германии беда с провизией… Ну, хорошо. А что они пишут про нас?
— Почти ничего, но зато целый разворот про войну в Америке…
— И во что на этот раз вляпались янки?
— На этот раз кто-то полез к ним…
По мере ознакомления с газетной статьёй, Николаи покрывался лихорадочными пятнами. Адъютант, конечно, не мог знать о дружбе начальника с Адольфом фон Павенштедтом, старшим партнером фирмы “Амсинк & Ко”, находившейся под контролем корпорации “Америкэн Интернэшнл”. Германский посол граф фон Берншторф считал Адольфа одним из наиболее уважаемых, “если не самым уважаемым имперским немцем в Нью-Йорке”. Действительно, фон Павенштедт в течение многих лет был главным кассиром германской шпионской сети в этой стране. Судя по количеству пропавших без вести и погибших на Бродвее 120, в офисе фон Павенштедта творился ад. Николаи предстояло выяснить быстро и незаметно для окружающих, где находится слишком много знавший человек. Если предположить самое скверное, и он попал в чужие руки, надо срочно обрывать нити, тянущиеся от него к непосредственным участникам германского шпионажа и другой не совсем законной деятельности в США — доктору Альберту, Карлу Хайнену, фон Ринтелену, фон Папену, графу Жаку Минотто, Паулю Боло-Паше и многим-многим другим. “А я в дороге и еду к тому, кто намекал на некоторые неприятности для дельцов с Уолл-стрит… Ничего себе неприятности!”
— Распутин гонит нас по флажкам, — прохрипел Николаи, не слушая адъютанта. — Этот проклятый русский, ничего не сообщая о своих планах, создаёт такие обстоятельства, что, хотим мы этого или нет, просто обязаны действовать в его интересах.
Адъютанты, не понимая, что так взволновало их начальника, вежливо замолчали. Пылкий, заботливый Дитрих бросился к походному саквояжу, и через минуту в руках у Николаи оказалась маленькая складная стопочка с его любимым французским коньяком. Откуда адъютант доставал это сокровище во время войны, оставалось загадкой, а Вальтер не особо интересовался. Достаточно было того, что обжигающе крепкий вишневого цвета напиток действовал лучше любого седативного, проваливаясь влажным огнём в желудок и поднимаясь по венам теплой успокаивающей волной.