Рассадник добра
Шрифт:
— Разве что обратной дороги тебе нет, — добавила Яр-Мала, склонив голову набок, будто к чему-то прислушивалась. — Ее никогда ни у кого нет, ни у смертных, ни у вечных. Одни лишь люди любят обманывать себя и других, обешая вернуться. К вечеру или когда-нибудь вообще, неважно. Никто не может вернуться назад. Впрочем, ты это и сама знаешь.
Ощущения у Машки, когда она пыталась задуматься о возвращении в поместье Вилигарка, и впрямь появлялись неприятные: словно в темное окно заглядываешь, не зная, появится там сонное лицо хозяина или бездна, полная осколков и червей. Она сжала кулаки и возмутилась:
— Как это мне нет обратной дороги?! Я там,
— Ну и что ты нахохлилась? — попыталась урезонить ее жрица. — Порядочные птенцы так себя не ведут. Не позорь гнездо Ра-Таста, он уважаемый товарищ. Пойми, книжка — не жизнь. Ты всегда можешь купить себе другую книжку или не читать книжек вовсе. От этого ничего не разобьется в тебе. А если ты начнешь поступать наперекор правилам жизни, ты поймешь, какой хрупкой была твоя часть этой жизни.
— Правила созданы для того, чтобы их нарушать, — буркнула в ответ непобежденная Машка и тут же спросила примирительно: — Ну и куда мне, по-вашему, лучше двигаться?
— Двигайся вперед по дороге, — пожелала ей Яр-Мала, — и обязательно найдешь свою судьбу.
«Было бы смешно, если бы я нашла чужую», — подумала Машка, но ничего не сказала. Жрица казалась такой трогательной и серьезной, что впервые Машке показалось неуместным смеяться над чужой, пусть глупой, жалкой и унизительной для последователей верой. Она только помахала Яр-Мале на прощание и, развернувшись, решительно ступила на дорогу.
Птицеголовая женщина долго смотрела ей вслед, полуприкрыв глаза. Листья, которые ветер безжалостно рвал с ослабевших по осени веток, танцевали вокруг Птичьей Башни и, устав, золотом падали жрице под ноги. Яр-Мала смотрела на дорогу, по которой уходила гостья, и думала о том, что богатая красота листьев недолговечна. Придут холода, снег покроет землю, а листья под его морозными ладонями станут похожи цветом на лошадиный навоз. Впрочем, рано или поздно такое случается со всяким золотом, богатством и красотой. Мир переваривает все это и превращает в землю, но это не страшно. Ведь из земли — рано или поздно — растут новые листья, новое золото, красота и богатство.
Птицеголовая женщина смотрела на уходящую Машку, пока та не отдалилась настолько, что фигурка ее стала неотличима от силуэтов падающих листьев. Тогда жрица отвернулась и, склонив голову, вошла в Птичью Башню. Дверь захлопнулась, отсекая листопад.
Глава 14
ЗАМОК ОТРАЖЕНИЙ
— Боже мой, какое уродство, — прошипела Машка в который уже раз, с ненавистью вглядываясь в свое отражение.
Зеркало, принесенное хозяином гостиницы, было плохоньким, с выщербленными краями и довольно мутным. Но и оно не могло скрыть ужасную правду: шрам, оставшийся на память о судебно-религиозной церемонии птицеголовых, сильно портил Машкино лицо. И до этого, по правде говоря, не отличавшееся неземной красотой.
— Теперь я самая настоящая уродина!.. — простонала она и села перед зеркалом на пол, поджав ноги под себя.
Послышался осторожный стук в дверь.
— Госпожа? — с опаской позвал помощник хозяина. — Желаете поесть?
Денег у Машки было совсем немного — несколько лошиков, что выдала ей Айшма на карманные расходы, но поесть было необходимо. Успокаиваться и повышать себе настроение лучше всего именно таким безобидным способом.
— Желаю! — рявкнула Машка на ни в чем не повинного паренька и тут же устыдилась, услышав его испуганный топот на лестнице. — Квазиморда! — обозвала она себя и отвернулась от зеркала.
Этим утром ее ничто не радовало, даже то, что хозяин гостиницы величал ее госпожой и обращался с исключительной вежливостью, если не с подобострастностью. Хотя, как и в самом начале своих злоключений в Ишмизе, она была одна и, увы, не обладала магической силой. Правда, кажется, владельцу местной гостиницы на это было совершенно наплевать, его больше интересовало, откуда взялась незнакомая девушка и куда направляется. Он жил в мире, полном магии, магов и магических существ, но при этом мало чем отличался от обыкновенного жителя Подмосковья.
Выйдя из совецкого посольства. Машка отправилась к южной границе города. Вий как-то обмолвился, что к югу от Астоллы есть небольшое поселение, выросшее вокруг замка Отражений. Замок принадлежал одному из лучших гадателей и иллюзионистов Ишмиза — мессиру Глетцу, который кое-чем был обязан парочке сумасшедших эльфов. Машка всегда считала, что долги следует отдавать, пусть даже не тому, у кого занимал.
Попутчиков с телегами она нашла на удивление быстро. В южный город Тарьян отправлялся торговый обоз, владелец которого не возражал подбросить до Зеркального прилично одетую девочку, знающую много занимательных историй об эльфах. Машке было не привыкать ездить автостопом, а тележный стоп не сильно отличался от привычного ей варианта.
— Уволилась с работы, — коротко пояснила она. — Еду в замок Отражений просить совета, чем мне стоит заняться дальше.
— Совет — это правильно. Юной девушке непременно нужен хороший совет, — одобрил торговец. — Может, замуж удачно выйдешь.
Машка усмехнулась:
— Я не хочу замуж. Рано.
— Ну, твое дело, — не стал спорить этот добродушный полноватый мужик, с сочувствием поглядывающий на ее изуродованное лицо.
Машка периодически потирала уродливый шрам на щеке, но все еще не представляла, какой эффект он производит. Иногда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Высаживая ее на окраине поселения, сердобольный торговец рискнул поинтересоваться, откуда у молоденькой девушки такое украшение на лице.
— Я служила у мага, — не желая вдаваться в подробности, ответила Машка. — У астолльского некроманта Вилигарка. Слыхали?
Торговец коротко кивнул, сделал странный жест, словно снимал с лица паутину, и стегнул лошадь, явно желая оказаться подальше от бывшей прислуги известного некроманта. Машка вздохнула, подивившись его реакции, однако запомнила, что имя ее бывшего работодателя может служить хорошей защитой даже в другом городе.
Поплутав немного по узким кривым улочкам поселения, она вышла к гостинице с неприятным названием «Рваное ведро». Подозрительного вида пьяный мужик, похожий на бомжа с изрядным стажем, стоя справа от входа, клянчил деньги у редких прохожих, но те, будучи бессердечными жмотами, в милостыне мужику отказывали.
— Работать надо, конь здоровый! — говорили они.
Мужик инвалидом, конечно, не был, но и работать, видимо, не хотел, а потому только тихонько ругался им в спину. Оборванный, с жиденькой козлиной бородкой и залысинами, он не производил хорошего впечатления. От него ужасно пахло, его кожа была смуглой и морщинистой, но глаза, почти бессмысленные от пристрастия к спиртному, были такого пронзительного голубого цвета, что Машка внезапно почувствовала к алкоголику симпатию. Сама не зная отчего, она подарила ему один лошик из пригоршни монеток, обнаружившихся в кармане.