Расшифровано временем(Повести и рассказы)
Шрифт:
— Вместо папиросы, чтоб не курила, — пояснил он. — Глюкоза, погрызи.
— Ты заботливый, — улыбнулась Варя.
— Приказано следить за тобой, — он опять устроился по-своему, на корточках, так, что колени почти касались подбородка, а голова склонена набок. — Ты поосторожней, чтоб не убило. Я за тебя отвечаю…
Начинался рассвет. Небо на востоке оттаивало, и малиновая легкая полоса поднималась над холмом.
— Днем будет зной, — сказал Левка. — Скорей бы выбить их оттуда, — он кивнул на озеро. — Поплавать бы! Знаешь, как я плаваю? У-у! — Он выпятил губы и мечтательно провел рукой по автомату, словно погладил. — Я вот не знаю, пригодится ли мне то, чему я научился на войне, или нет, только разучиться этому я уже не смогу.
— А
Шло время, но никакого движения в траншеях перед озером не было. Утин вдоль и поперек по нескольку раз обшарил приближенные биноклем нейтралку и немецкую передовую, дышал и протирал линзы и снова смотрел.
— Что они, вымерли?! — злился он.
— Бывает, что и по два дня вот так сидишь, — отозвалась Варя, не отрываясь от оптики. — Нужно терпение.
Солнце стояло уже высоко, жгло в спину, у Левки завлажнело под бровями и на веках, потные ладони прилипали к пупыристой поверхности, которой обтянут металл бинокля. Ему уже невмоготу было вот так неподвижно сидеть, а Варе, хоть бы что — даже плечом не шевельнет.
Лишь после полудня в том месте, где кончался фланг вражеской траншеи и где озеро, изогнувшись узкой полоской, удалялось в немецкие тылы и было полускрыто кустарниками, в их зеленой глубине Варя заметила какой-то промельк. Спустя некоторое время — еще. Приближенные оптикой, хорошо были видны кусты, серебристые чешуйки озерной воды меж ними и две удалявшиеся неясные тени, они то возникали, то исчезали. Но ухватить их прицелом было трудно, и стрелять Варя не решилась.
— Я поползу туда, — сказала она Утину. — Ты, если что, прикроешь меня. Отсюда удобней. Понял?
— Может, лучше я? — Он кивнул в сторону озера. — Ты ж как на ладошке будешь. А тут дело чисто пехотное. Знаешь, как я ползаю?!
— Ты понял мой приказ? — Варя отхлебнула из фляги, прополоскала рот и выплюнула воду на дно окопчика. Вода тут же ушла в землю, оставив темное пятно.
Утин кивнул.
— Неловко как-то: я тут, в окопе, а ты — вся на виду там. — Он попытался еще возразить, действительно испытывая неловкость и опасаясь за Варю.
— Все! Выполняй!..
Из ячейки Варя приметила воронку, которую прикрывала, упершись стволом в землю, стоявшая на единственном уцелевшем колесе пушка.
Варе казалось, что ползла она к этой воронке вечность, и когда скатилась в нее, почувствовала, что вся взмокла. Отдышавшись, устроила поудобней винтовку и глянула в прицел.
И словно метнулась к ней земля с кочками и кустиками, стволы березок и прутики лозы — все наплыло и остановилось перед нею, близкое, замкнутое в круглом окуляре. Она чуть повела прицелом и увидела чистую полосу песчаного берега, овально срезанную окуляром кромку воды. А на берегу — Варя, от удивления даже закусила губу — сидел в трусах парень. Сидел почти так, как Левка, на корточках, подобрав высоко колени. Варя видела часть его крепкой загорелой спины и повернутое широкое молодое лицо. Оно тоже было загорелым, лишь на лбу оставалась белая полоса, видимо, от постоянного ношения головного убора. Затем парень лег на песок, поправил упавшие волосы и принялся читать газету, но читал странно: в руках его был карандаш, он что-то коротко писал им на газете, подносил карандаш к губам, задумывался и снова писал. Похоже было, будто решал он кроссворд, — свободно, расслабленно, по- пляжному парень развалился на горячем песке. Затем он поднял голову, глянул в сторону озера — вроде кто-то
Варя сдвинула винтовку чуть вправо и тут же увидела, что из воды вышла женщина. Голая. Попрыгала на одной ноге, вытряхивая из уха воду. Отжала короткие волосы. Шагнула к парню. Женщина была молода, но уже не девическими были пухлый покат ее плеч и большая грудь. Утираясь, она наклонилась к парню. Они говорили о чем-то. Оба теперь были в круге прицела. Но конус мушки Варя держала на лбу немца — лицо его теперь было повернуто к ней. Обыкновенное человеческое лицо. Даже приятное, с широким разлетом бровей, скуластое. Не было на нем никакой печати жестокости или злобы. Лицо молодого крепкотелого парня в коротких синих трусах с белой полоской по бокам. Варя медлила.
В снайперской Вариной книжке по графам были занесены даты ее выстрелов, количество убитых и подписи наблюдателей, подтверждавшие, что пули попали в цель… Двадцать три такие записи… Пилотки и каски, серо-зеленые мундиры и летние военные рубахи с открытым воротом и с темными пятнами под мышками, нашитые на одежду орлы и кружочки со свастикой, черепа на кокардах и свисавшие с плеч ремни автоматов… Помнит Варя лишь это, но не лица тех, кому все это принадлежало. И она сняла палец со спускового крючка, оторвалась от окуляра. Парень и женщина рядом, и все, что окружало их мирно и безмятежно, — сразу же пропало, отброшенное расстоянием назад, на свое прежнее место, — за несколько сот метров в глубину вражеской обороны.
Варя хотела, чтобы парень скорее оделся. Она не боялась, что цель исчезнет, — полутора минут достаточно, чтобы все это увидеть снова: она делала пять прицельных выстрелов в минуту.
Утерев пот, стекавший из-под каски по вискам к глазницам, Варя почти ощутила прохладу воды, блестевшей на полных руках и высоких бедрах женщины, вышедшей из озера. «Интересно, рожала она или нет?» — подумала Варя, опять пристраивая теплый приклад к щеке.
Теперь она увидела их снова порознь; женщина была уже одета: в сапогах, в форменной юбке и кителе, в руках она держала сумку с большим белым почтовым знаком — рожок и крылья. «Полевая почта», — поняла Варя. А парень тем временем, разбежавшись, бултыхнулся в воду. Много раз Варя видела, как купаются именно так: ныряют, болтая над водой ногами, затем, вынырнув, трясут головой, протирают ладонями глаза. Наверное, все люди в мире делают одно и то же, когда купаются. Варя понимала, что женщина может уйти, и не смотрела в ее сторону.
А парень уже одевался. Господи! Чтоб переодеться, он так знакомо обмотался полотенцем, сволок синие и натянул белые трусы, а те, что снял, стал выкручивать неумело, по-мужски — правой рукой к себе — и, выкрутив, завернул их в полотенце, предварительно стряхнув налипший песок. И вот он уже в галифе и сапогах, широко расставив ноги, причесывается. Из той же кучки одежды, которую Варя видела все время, но как бы отдельно от него, он берет китель, ремень с кобурой. Ладный, застегнутый на все петельки, аккуратно перепоясанный, осторожно, чтоб не смять пробор, надевает высокую офицерскую фуражку… Немцу осталось только прикурить от зажигалки, вмонтированной в портсигар. И когда дым сигареты после длительной сладкой затяжки слегка затуманил, размывая черты лица офицера, Варя потянула спусковой крючок…
Когда потом она посмотрела на свои маленькие часики — подарок тети Жени, — то с удивлением отметила, что с момента, как засела в этой воронке, и до выстрела прошло всего двадцать семь минут.
Долгий путь
«Я должна возглавить совет регентов, — сказала Анна-Мария».
«Но как быть с Карлом?»
«Вы мужчина или скопец? Задавать женщине подобные вопросы! Или вы способны зарезать только теленка, зажарить на вертеле и хрустеть корочкой с его сочной ляжки, нашпигованной салом дикого кабана, которого убьют ваши слуги?»