Рассказ о простой вещи
Шрифт:
Леон Кутюрье неспешно ответил:
– Это крайность, господин лейтенант! Излишняя жестокость! Мир, Западная Европа не простит вам уничтожения такого количества жизней.
Поручик перегнулся к французу. В глазах его уже было голое безумие. Голос стал острым и ощущался как вбиваемый гвоздь.
– Струсил? Бульварная душа, соломенные твои ноги! Все вы сопляки! Ублюдочная нация, паровые цыплята! На фонарь вас, к чортовой матери! – он вытер рукой запенившиеся губы, – чорт с тобой! Пойду! Выспаться надо! Завтра еще товарищей в работу брать!..
– Каких
– Краснопузых… хамов! Легкий разговорчик… Иголки под ноготки, оловца в ноздри… Я комендант контр-разведки! Понимаешь ты, французская блоха!
Поручик горячо дышал перегаром в лицо Леону Кутюрье. Женщина на коленях у француза встрепенулась.
– Ты что так ногой дрожишь, миленький? Холодно, что ли?
– Ньет!.. Ти мне томляль нога… Сходит, пожалуст! – ответил сердито француз.
Соболевский посмотрел на женщину, дернулся всем телом и, размахнувшись, сбил со стола бутылки. Пол зазвенел осколками.
– Напился, сукин сын! – сказала женщина.
Поручик смотрел на осколки, соображая. И снова нагнулся к французу.
– Ты меня прости, Леончик… Леошка! Ты хорр-роший малый, а я сволочь, палач! Поедем, брат, ко мне на полчасика. Я тебе покажу последнее падение… бездну… Ты Достоевского не знаешь?.. Нет? Ну и не надо!.. А вот посмотришь и расскажешь во Франции… Скажи им, сукиным детям, что выносят русские офицеры, верные долгу чести и братскому союзу…
– Хорошо… господин лейтенант! Но успокойтесь!.. У вас нервы не в порядке… Я все расскажу… У нас во Франции ценят ваше геройство…
– Да… ценят?.. Гнилой шоколад посылают, старые мундиры, снятые с мертвецов? Подлецы они все! Один ты хороший парень, Леоша! Едем!
– Может быть, не стоит, господин лейтенант? Вы устали, нездоровы. Вам нужно серьезно отдохнуть.
– Ну, что же, опять струсил?.. Не бойся! Пытать не буду! Я пошутил. Едем, Леончик!.. Тяжело мне!.. Русский офицер, стихи писал, а теперь в палачи записался. Я тебя ликером напою. Зам-мечательный бенедиктин!
– Хорошо!.. Только нужно расплатиться.
– Не беспокойся!
Соболевский позвонил.
– Счет завтра в контр-разведку! Скобелевская, 17. И катись, к матери! – Соболевский подошел к дивану.
– Ну… сиятельные! Довольно вам тут блудить. Марш!
– Ты уезжай, а мы останемся.
– А платить кто будет?
– Деньги есть!
Леон Кутюрье простился с офицерами. В вестибюле Соболевский подошел к телефону.
– В момент машину!.. К «Олимпу!» Я жду!
Они вышли на подъезд. Поручик сел на ступеньку. Леон Кутюрье облокотился на перила.
Соболевский долго смотрел на уличные огни. Повернул голову и сказал глухо:
– Леон! Когда-то я был маленьким мальчиком и ходил с мамой в церковь…
Леон Кутюрье не ответил. Из-за угла, пугающе черный и длинный, выбросился к подъезду автомобиль. Поручик встал и подсадил француза.
Машина взвыла и бесшумно поплыла по пустым улицам. Резко стала у двухъэтажного дома в переулке. С крыльца окликнул часовой.
– Свой!.. Глаза вылезли, твою!.. – крикнул Соболевский и жестом пригласил Леона. Они прошли прихожую и поднялись во второй этаж. Налево по коридору Соболевский постучался. На оклик распахнул дверь.
Из-за стола в глубине слабо освещенной комнаты встал квадратный, широкоплечий, в полковничьих погонах.
– Соболевский… вы? Что за е..? – и оборвал, увидев чужого.
Соболевский отступил на шаг и бросил:
– Господин полковник! Позвольте представить вам моего друга… Товарищ Орлов.
– Всегда вы с вашими дурацкими приемами… Тоже японец!.. Жиу-Житсу! Вы его наповал уложили.
– Разве я предполагал, что он, как кенгуру, прыгнет? Сам налетел на кулак. А это уж такой собачий удар под ложечку!
– Лейте воду! Кажется зашевелился.
Орлов медленно и трудно раскрыл глаза. Под ложечкой, при каждом вздохе, жгла и пронизывала вязальными спицами боль. Он застонал.
– Очнулся! Ничего, оживет!
– Положим на диван! А вы вызовите усиленный конвой.
Орлова подняли. От боли опять потерял сознание и пришел в себя уже на диване. Над головой, в стеклянном колпачке, горела лампочка и резала глаза.
Отвернулся, увидел комнату, стол. Попытался вспомнить.
Открылась дверь. Вошел весело Соболевский.
– Господин полковник! Позвольте получить с вас десять тысяч. Пари вы проиграли. Первого крупного зайца я заполевал.
– Подите к дьяволу!
– Согласитесь, что проиграли.
– Ну и проиграл! Дуракам везет!
– Это устарелая поговорка, господин полковник! Вообще вы для контр-разведки не годитесь. Я бы вас держать не стал. У вас устарелые приемы! Ложный классицизм! Вы совершенно не знаете психологии!
– Отстаньте!
– Нет, извините! Мне досадно! Сижу я, талантливый человек, на захудалой должности, а вы – бездарность и вылезли в начальство.
– Поручик!
– Знаю, что не штабс-капитан. А вас бы в прапорщики надо. Тоже хвастал. Приволок смердюка бесштанного… «Орлова арестовал». Ворона безглазая.
– Вы с ума сошли… Сами же радовались…
– Радовался вашей глупости… Ну, думаю, теперь старого Розенбаха в потылицу, а мне повышеньице.
Голос Соболевского стучал нахальством. Полковник промолчал.
– Ну, не будем ссориться, – сказал он заискивающе, – расскажите толком, как вы умудрились…
– Поймать?.. Поучиться хотите? По чести скажу – случайно. Никаких подозрений сперва… Французик и французик. Играл он здорово! И я с ним за панибрата, даже теорию свою о неграх ему разболтал. Но тут налетел моментик! Женщина выдала, как он секундочку с собой не справился. И меня, как осенило. А что если?.. Вдруг мы прошиблись и действительно не того сцарапали? До того взволновался, что пришлось бутылки бить, чтоб отвлечь внимание. И то поверить не мог. Решил затаскать его сюда по-приятельски, а здесь проверочку сделать. А он второй раз не выдержал. Не дерни его нелегкая в бега броситься, – так бы шуткой и кончилось!