Шрифт:
Кому-то это, может быть, покажется утопией. Но так, именно так, или почти так, и было. И вообще, если бы небольшой сдвиг, в другую сторону, все сейчас могло бы быть по-другому.
Автор.
На ступенях кафе почти неподвижно сидит бородач неопределенного возраста, изредка затягивается самокруткой. Одна нога его демонстративно лежит поперек прохода. Люди, идя в кафе, переступают через ногу и, кажется, совершенно не замечают неудобства.
Он тоже переступил через ногу бродяги, переступил
Солнце играет с пылинками, пылинки в воздухе на солнце как золотые.
1.
Благодаря небольшой очереди, он быстро получил свои бутерброды и пиво. Ему полагалась небольшая сдача, но буфетчица сдачи не дала. Он замялся у стойки, то ли собирая купленное, то ли в ожидании положенного. Буфетчица, почувствовав заминку, недовольно и почти с презрением, бросила сдачу в маленькое блюдечко, такое маленькое, что деньги в нем еле поместились. Он оценил взглядом буфетчицу, оценил блюдечко и, не взяв денег, пошел к свободному столику, возле большого окна витрины. И еще – ему было очень неудобно, – позади стояла девушка, молодая и очень красивая.
Девушка купила кофе и села за столик рядом с ним. Он был недоволен собой и потому сразу стал пить пиво, оставив без внимания бутерброды. Пена от пива, лопаясь, оседала на стенки стакана, образуя замысловатые узоры. И он крутил в руках этот стакан и рассматривал эти узоры. Он, конечно же, хотел рассматривать девушку и думать о девушке, но нельзя же быть настолько примитивным, чтобы делать все просто и в лоб. И потому он крутил стакан и думал о стакане.
Девушка, кажется, не спешила пить кофе. Сначала она смотрела через окно витрины на улицу, потом – достала газету «Спид-инфо» и, изредка заглядывая в газету, продолжила смотреть на улицу. И тогда он посмотрел на девушку.
Как это природа могла создать такое совершенство, ни в чем перед собой не согрешив, и создать именно здесь, в этом месте и в это время?! Странно, очень странно, – подумал он. И еще он почему-то подумал о смерти. Ему сразу же представился ее череп, обыкновенный человеческий череп. Хотя нет, – и череп необыкновенный! У этой девушки все должно быть необыкновенное!
Тут он стал смотреть то на буфетчицу, то на девушку. И вовсе не потому, что желал их сравнить или еще что, а потому, что захотел купить еще пива и посидеть еще за этим столиком. Девушка, кажется, обладала большими способностями растягивать удовольствие, кофе в ее чашке оставалось еще много. Но вместо того, чтобы пойти за пивом, он почему-то открыл рот и через паузу произнес:
– Я люблю давать чаевые, но только тогда, когда я их даю, а не тогда, когда их берут без моего разрешения.
Он произнес эти слова без посыла и как-то глупо, но девушка посмотрела на него и, кажется, заинтересовалась. И тогда он продолжил, обратившись уже непосредственно к девушке:
– Когда берут без моего разрешения, получается, меня обманывают. А я не люблю, когда меня обманывают. Я всегда это вижу, но никогда не показываю, что вижу, чтобы не отличаться от других.
Он хотел сказать, что очень любит пиво, но почему-то сказал именно это.
Кафе закрывалось,
Девушка отложила газету, в которую, замерзая от холодного ветра на улице, косился через стекло витрины мужчина в поношенном костюме, и быстро, но внимательно осмотрела своего собеседника. И, кажется, оставшись довольной после этого осмотра, спросила:
– Скажите, а вы когда-нибудь были влюблены? безрассудно влюблены!.. но только… не в пиво и не в чаевые.
Она так мило улыбнулась на последней фразе, что на нее нельзя было обидеться и не ответить.
– Да.
– Да? – девушка, кажется, и обрадовалась, и загрустила, и смутилась, и примерила этот ответ на себя, и, не успев подобрать более нужного вопроса, спросила: Как ее звали?
– СССР.
Лицо девушки ответило удивлением. Он еще не знал, что удивилась она совершенно по другой причине, нежели он подумал.
– А что вы удивляетесь? Раньше модно было называть такими именами – Октябрина, Индустрия, Вилен, Ким… Даздраперма… Даже такими редкими именами называли, что сейчас и не вспомнишь. Такой конструктивизм на уроне имен.
– Редкое имя, – шепотом согласилась девушка. – И знакомое.
– Да, очень редкое.
Буфетчица в это время уже стояла возле двери и кричала кому-то через стекло витрины:
– А я вам говорю, закрыто!
Причем кричала так, словно стояла над душой у всех тех, что остались за столиками, и особенно над душой той парочки, которая о чем-то договаривалась за столиком у витрины. Чтобы лучше слышать, о чем те договаривались, буфетчица придвинулась к ним ближе.
– Мы еще можем еще встретиться? – первой предложила знакомство девушка.
– Конечно, – ответил он и чуть внимательнее посмотрел на свою новую знакомую.
Ему захотелось представить, как она будет выглядеть, когда станет взрослой женщиной. И еще он почему-то посмотрел в сторону и подумал: «У меня порой не хватает сил, чтобы жить, потому что от меня уходит красота, от меня уходит гармония. От всех нас уходит красота и гармония. Мы ее находим или создаем заново, а она опять, словно вода сквозь пальцы, уходит. А сердце каждый раз переживает эти потери словно впервые. Мы учимся жить – от нас уходит жизнь. Мы учимся любить – от нас уходит любовь. Все уходит. И даже когда, казалось бы, ты все заключаешь в своих объятиях, тебе вдруг начинает казаться, что не это есть красота, не это есть любовь, не это есть жизнь. Все подвергается сомнению».
Возможно, об этом он подумал, когда шел домой и закончил свою мысль уже дома, а возможно, мысль пришла к нему уже в конце всей истории. Он обладал способностью узнавать мысли, которые придут к нему в будущем.
Буфетчица уже почти висела над их столиком и потому, быстро сунув девушке клочок бумаги, он прошептал:
– Вот мой телефон.
В это время в дверь застучали. В нее, конечно же, стучали и раньше, но не так сильно.
– И вы мне обязательно расскажете о своей любви, – улыбнулась девушка и, вспорхнув, вмиг оказалась возле двери.