Расскажи мне обо мне…
Шрифт:
Метод обучения у нее был свой. Сейчас это, кажется, назвали методом "погружения", а она уже давно его применяла – просто брала жить к себе ученика, и говорила с ним по две, а то и по четыре недели с утра до вечера только "по-заморски". Хочешь, не хочешь, а заговоришь. Конечно, сначала, предварительно протестировав, честно предупреждала, какой результат может быть в лучшем случае – люди-то ведь разные, с разными возможностями и способностями. Но, как правило, получалось лучше, чем было задумано. "Да вы и мертвого разговорите!", "С вами так интересно, что я бы заговорила и на китайском!" – так обычно говорили люди на прощание.
…И
…А вот старые фотографии… Вот эта снята на Невском, перед войной. Они все вчетвером: Вася, шестилетняя Нели, Оксана – совсем крошка, год с небольшим и она… Какие они с мужем были тогда молодые и счастливые! И такие разные – он как огромный светлый викинг, а она – смугленькая, тоненькая и маленькая, совсем девчонка…
…После войны. Тоже на Невском. Вроде и не изменились. Только она стала совсем прозрачной, а Василий уже не светлый, а просто седой… да вот и глаза у всех… Девочки, конечно, выросли. И глаза… глаза не детские…
…А вот одна из немногих фотографий мамы с папой. Куда они все подевались? Столько же было! И в театре, и в студии, и просто хороших любительских. Хотя за столько лет!… Она бы не удивилась, если кто-нибудь сказал ей, что во время блокады она растопила ими печку… В памяти того времени оказались такие провалы… видимо это был порог сумасшествия…
Она решительно отложила все альбомы и коробки. "Если уж за всю жизнь не разобралась, то и сейчас нечего начинать". Дети и внуки займутся. Вот, хотя бы Леша, средний внук, давно уже предлагал это все отсканировать, систематизировать и сделать лазерный диск-фотоальбом. С поиском, с любой музыкой, со всеми возможными "наворотами"… Вот ему и карты в руки…
…Ровно в два приехал Женя. На той же самой Ауди. Они быстро доехали до Тверской, потом закружили по маленьким тихим переулочкам. Остановились у маленького серого, ничем не примечательного двухэтажного особнячка. Кружевной заборчик, зеркальная дверь на входе… Она даже было засомневалась: "Где же здесь все ЭТО размещается?" На входе – военная охрана, далее просторный вестибюль. По вестибюлю, меряя его длинными ногами, уже ходил Кирилл. Одет был как хирург – зеленые брюки, халат, спереди шапочка – висит на тесемках… Сердце застучало тревожно.
– А я уже забеспокоился, решил встретить, – подошел к ним. – Только сейчас вспомнил, что надо было бы еще лекарства оставить, на всякий случай.
– Да все хорошо, я прекрасно себя чувствую.
– Я знаю. Так будет еще часа два. Потом придется опять делать инъекцию.
– И… часто?
– Чем дальше, тем чаще. Итак, решение в силе?
– Да.
– Тогда пойдемте – он, взяв ее под руку, повел в конец вестибюля, в глубокую нишу.
Там, рядом с металлической дверью, на стене был целый пульт управления. Кирилл сунул в прорезь пластиковую карточку, потом приложил к темному окошечку подряд все пальцы, затем заглянул сначала одним, а потом и вторым глазом в небольшое круглое отверстие.
– Теперь и вы все то же самое.
После всех этих манипуляций дверь бесшумно скользнула в стену. Они прошли в лифт. Она удивилась и уже собиралась посетовать – на второй этаж и пешком бы можно было дойти! Но лифт поехал вниз. Скорость была приличная, закладывало уши. Ей показалось, что они уже приближаются к центру земли…
– Сколько же здесь этажей? Мы не вынырнем где-нибудь в Америке?
– Всего, кажется двадцать… или двадцать два…– Кирилл был очень сосредоточен и неразговорчив. – Не помню сколько технических, рабочих пятнадцать.
Опять замолчал. Потом манипуляцию с пальцами и глазами пришлось проделывать еще несколько раз. Везде были огромные металлические двери, толщиной метра по два.
– Здесь, видимо, и ядерную войну можно пережить, да?
Кирилл удивленно посмотрел на нее:
– А вы откуда знаете? Для этого и строили. Здесь и ветка метро на одном из этажей есть.
– Догадалась.
Видя его неразговорчивость, и сама решила помолчать.
Теперь им по дороге часто встречались люди. Все приветливо здоровались с Кириллом, ей тоже вежливо кивали. В основном были довольно-таки немолодые мужчины, женщина встретилась только однажды. По тому, как все разговаривали с Кириллом, как он спрашивал их о чем-то и отдавал распоряжения на своем тарабарском языке, она поняла, что он действительно здесь главный, и не переставала удивляться – ведь самый молодой!
А потом началась череда исследований. Что с ней делали – вот ставьте к стенке и стреляйте – она уже не понимала. Водили с этажа на этаж. Из лаборатории в лабораторию. Было и что-то похожее не рентген, и на ультразвук, облепляли какими-то датчиками, брали бесконечные анализы. И везде неимоверное количество компьютеров. Кирилл зеленой тенью летал от одного к другому, успевал со всеми поговорить, на что-то указать, словом был везде. Какое количество народа было задействовано во всех этих процедурах, она уже тоже сказать не могла – давно сбилась со счета.
Вдруг Кирилл, посмотрев на часы, резко выхватил ее из какого-то очередного кресла и буквально донес до ближайшей кушетки. Достал из кармашка свой шприц-не-шприц.
– Что это, зачем? Ничего ведь не болит! – она засопротивлялась было, но тут-то боль и напомнила о себе. Она закусила губу, но Кирилл уже загнул зеленую куртку от костюма, в который ее переодели при входе, приставил свой аппарат именно туда, где боль была сильнее всего. – И как это вы определяете, где всего больнее?
– Я теперь самый большой специалист по всем вашим внутренностям, – он опять улыбался. – И, уж простите, самый большой растяпа. Чуть не пропустил!
– Ничего, я бы потерпела.
– Ни в коем случае. Вот этими… ну, в общем, назовем их шприцами, я снабжу вас в достатке. Будете колоться по расписанию. Строго! Опоздаете – можете умереть от болевого шока. Я же сказал, ваши врачи вас надули. И те два дня, что вы еще будете дома…
– Два дня? – ее глаза расширились. – Это окончательный приговор?
– Да, – он опять говорил жестко. – Сегодня мы еще здорово вас помучаем, потом нужно будет обработать информацию… кое-что проверить. А завтра опять заберем в то же время, но уже ненадолго. Часа на три. Потом у вас будет полностью свободный день. Так, что я говорил? Да, два дня вы просто обязаны соблюдать мой режим, если же, конечно, не передумаете… Пока еще можно.