Рассказы и сказки
Шрифт:
Колосья шуршат. Над полем слышен то затихающий шёпот, то лёгкий звон, то протяжный свист.
А когда нет ветра, в жаркой тишине кузнечики сверяют свои часы. Сотни крохотных часиков тикают, обгоняют друг дружку. Вертятся колёсики, выговаривают зубчики:
— Тики-тики, тики-тики, тики-тики…
Наступили сроки жатвы. И часики торопятся, стрекочут — не опоздать бы, не упустить время!
Проплывёт по полю колхозная жатка, брызнут из-под
И часики смолкнут.
Время для хлебов кончилось, — ложись, колос, на землю.
Рокотали грозы, и однажды молния ударила в старый дуб на вершине холма.
Дерево лопнуло, ствол расселся на две пластины. Но трещину под корой было не видать.
Развернул дуб листву, отцвёл. Под осень завязал крупные, будто латунные жёлуди. Было их столько что ветки огрузнели, и ветер едва раскачивал их.
Кто бы ни проходил, все любовались и приговаривали:
— До чего же могучее дерево!
Осенью дуб осыпал жёлуди, сбросил листья.
И, незаметно для всех, дерево засохло.
Только свалив дуб на дрова и увидев трещину, мы узнали, что так и бывает: перед смертью дерево все силы отдаёт семенам.
Ночи стали холодными.
По утрам первые заморозки расстилают на лугах и полянах серебряные полотнища росы.
Каждый стебелёк, каждый листик осыпаны чистыми, стрельчато-белыми капельками. Их много, трава даже никнет.
В такое время в лесу никто не выходит на просеки, не показывается на опушках. Звери таятся, и птицы редко спускаются наземь.
И не только потому, что вымокнешь.
Пробеги-ка по серебряной росе — позади останется тёмно-зелёный след. Такой отчётливый, какого и на снегу не бывает!
И непривычно, и опасно!
Вот все и ждут, пока солнце не поднимется и не выпьет росу.
Тогда можно снова ходить невидимками.
С нижней ветки кудлатого клёна оторвался пятипалый, калёный лист. Опускаясь, челноком закачался в воздухе и вдруг… замер. Очень это было неожиданно. Висит лист над землёй, как на стекло налепленный.
Я подошёл поближе.
Еле видная серебряная дужка блеснула у листа. Паутина… Вот он на чём держится! Снял я лист, — паутинка выпрямилась. Стала похожа на тоненькую струйку воды.
А на паутине, подобравшись, висел комочком серый паучишко. Из тех, что осенью пускаются в перелёты. Наверное, он только что собрался запускать свою паутину кверху и лететь, как вдруг свалился лист и помешал.
Пригляделся я — и увидел ещё несколько застывших в воздухе листьев.
Маленькие паучки-лётчики сделали лес волшебным. Я до полудня был в нём, и до самого полудня поблёскивала кругом, как сухой дождь, паутина, и качались, не падая, красные листья.
Снегопад был коротенький, ленивый. Чуточку попорошил — и бросил. Легла наземь простынка почти прозрачная.
Мышь бежала по этой простынке, да и столкнула с горы сосновую шишку.
Шишка покатилась вниз.
Снег
Катит вниз колёсико, с каждым повором растёт. Уже кустики гнёт, веточки ломает. И всё шибче, шибче!
Заяц лежал под кустом. Слышит — шум, треск. Глянул — мчит на него белое колесо, распухает на глазах. Страх-то какой! Скакнул вбок, еле поспел увернуться. Ветром фукнуло.
А колесо — дальше. Всё тяжелеет, — огромное стало, будто мельничное. И ещё пухнет.
Лось под горой осину глодал. Чует — затрещало. Повернулся, да и обмер — летит с горы снеговое колесище, летит — пыль столбом!
Лось как стреканёт — выше осинки взвился. И вовремя.
Всадилось колесо в осинник, деревца крушит. Много дров наломало, и уж только потом повалилось набок, замерло…
Зверьё попряталось, дрожит.
А всё ведь от мышки да шишечки!
Замело снегами землю.
Была летом земля цветная, у каждого пригорка, у каждой низинки — свой цвет. А теперь вокруг — белым-бело, и сделалась земля одинаковой.
Лежат косые сугробы, и только кой-где торчат из них веточки кустов. Пусто, голо.
А так хочется, чтоб хоть один цветок глаз порадовал!
Я позвал цветы, и они ко мне прилетели.
В палисаднике построил избушку-кормушку, насыпал крошек да семени. И всякий день гляжу, как жалуют в гости живые цветы.
Стайкой опустятся синицы. Грудки у них ясные, жёлтые, и сразу покажется, будто солнечные зайчики по веткам запрыгали. За синицами прилетят пёстрые щеглы, голубые поползни, коричневые свиристели. А когда закачаются на кустах снегири-пузаны, то словно красные маки распустятся… И опять у меня — цветной палисадник.
Поглядишь — и будто теплей станет.
Долго держалась ненастная погода, и набухшие тучи слоились в небе, и сеялся, сеялся мелкий слякотный снег.
Небо серое, земля серая, погода серая.
То-то скука. Будто одни нескончаемые сумерки.
И вдруг — разгулялось. В одну ночь скопом ушли тучи, вызвездило, морозцем хрустнуло, и поутру разгорелась чистая, радостная зорька.
Это весна улыбнулась.
И вот как всё расцвело: снега — голубые, льды — зелёные, проталины — рыжие, лес вдалеке — фиолетовый..
А на небе — так и все цвета собрались: кромочка рябиновая, закраешек зелёный, синяя прослойка, и большая жёлтого цвета полоса, как огневая река.
И по огневой реке — беззвучно, медленно и мягко взмахивая крылами, — тянут лебеди.
Увидишь такое — и забудешь про все ненастья. И вместо нескончаемых сумерек останется в памяти коротенький миг: снежные лебеди на огневой реке.
Весною погода изменчива. То солнышко пригреет, то пахнёт холодом, и так — несколько перемен на дню. И впрямь очень похоже, будто зима с весной спорят: кто кого одолеет? Иногда спор бывает особенно сильным. Не уступают друг другу спорщики, пускаются на разные хитрости. Тут уж — успевай смотреть да слушать…