Рассказы и стихи (Публикации 2011 – 2013 годов)
Шрифт:
– Постойте, ребята, - сказал Бенци, - может быть Томер болен и пытается скрыть своё состояние. Может у него что-то болит?
– Болит? – Ариэль задумался и посмотрел на друзей. – Не исключено. Сегодня у нас будет возможность это проверить. Вряд ли больной или даже слегка недомогающий выдержит то, что нам предстоит сделать. Он немедленно скиснет.
– Ариэль прав. Подождём до вечера.
– А может, стоит поговорить с Томером?
– Бенци, о чём говорить? Какой смысл в разговоре с ним? Если это физическое состояние, мы сегодня увидим. Но если это нечестность, то о чём говорить?
– Гидеон прав. Подождём до вечера.
К концу дня, когда каждый вдох и выдох был подобен подъёму тяжёлого
– Ты здоров?
– Спросил у него Ариэль.
– Не хуже тебя.
– Удивлённо ответил Томер.
Уже перед самым отбоем Ариэль, Бенци и Гидеон рассказали лейтенанту о неоплаченных завтраках. Ребята заметили, что всей железобетонной выдержки командира не хватило, чтобы сдержать своих чувств. Он долго молчал. Наконец, выдавил из себя:
– Хорошо. Решение будет не моим, а подразделения. Завтра поговорим.
После завтрака уже все семнадцать солдат подразделения, так же как Ариэль, Бенци и Гидеон, предупреждённые о предстоящем разговоре, знали, что Томер и на сей раз забыл заплатить за завтрак. После вчерашнего испытания все семнадцать, как и Томер, не были в состоянии уплатить. Но не забыли ведь! Не уплатить – это нечестно. Такого не может быть в характере бойца этого подразделения. Понимаешь? Не может быть!
Ещё до обсуждения, которое должен был провести командир, начался обмен мнениями. Они оказались различными. Кто-то высказался, что Ариэль, заметив нарушение чести, должен был поговорить с Томером. Кто-то сказал, что вообще можно было не докладывать Моти. Правда, ему сразу же почти все возразили, выразив непонимание его позиции. Короче, к началу сбора у подразделения уже фактически не было противоречий в решении. Когда лейтенант собрал их и спросил, что делать с Томером, ответ был однозначным: Томер не может быть в нашем подразделении. Совесть, честность не контролируются. Они или есть без всякого контроля, или нет. А если нет, такому солдату не место среди них.
– Спасибо, - сказал лейтенант, - я не сомневался в вашем решении. Томер, ты, вероятно, будешь отчислен. Разумеется, это решение пойдёт по инстанции. Но я не сомневаюсь в нашем командовании. Многие из командования начинали солдатами в нашей части.
Во время всего короткого собрания Томер, вобрав голову в плечи, не проронил ни слова. А сейчас было видно, что комок слёз закупорил его гортань.
Лейтенант объявил: «Все свободны». Но солдаты не расходились. Командир понял, что им необходимо продолжить обсуждение. Он даже предвидел это. Он даже не сомневался, о чём пойдёт речь. И не ошибся.
Первым заговорил Дорон:
– Моти, я хотел бы тебя спросить, правильно ли в этой ситуации поступил Ариэль, а потом вместе с ним Бенци и Гидеон?
– Чего ты спрашиваешь меня? Решение о Томере вы ведь сообща преподнесли мне. Решайте и дальше.
Молчание. А затем:
– Ариэль должен был поговорить с Томером.
– Ну и что? Это изменило бы характер Томера?
– Три наших товарища оказались ябедами. Они обратились к Моти, когда мы ещё ничего не знали.
– Дайте сказать мне: - прервал шум голосов солдат в чёрной кипе, с бородой на юном лице и длинными пейсами, свисающими чуть ли не до самых погон. Шум прекратился. Мнения Цадока ребята обычно считали почти такими же правильными, как мнения самого командира. В части было несколько религиозных солдат. Даже в их подразделении – трое. Двое – в узорчатых вязаных кипах. То есть, относились
В тринадцатилетнем возрасте его вместе с родителями и семью братьями и сёстрами выбросили из поселения на севере Самарии во время операции «Размежевание». Тогда мальчик, сдерживая слёзы, – за несколько дней до этого он отпраздновал бар мицву, еврейское совершеннолетие, а совершеннолетний не смел плакать, – дал зарок, что никогда не будет иметь ничего общего с антиеврейским (так он считал) государством, силой выселяющим лучших своих граждан. Никогда ноги его не будет в армии этого государства, принимавшей участие в выселении. Но пять лет спустя Цадок решил, что не следует отождествлять любимую страну с преступным, как он считал, правительством. Преодолев все препятствия, пройдя все испытания и конкурс, Цадок попал в это элитное подразделение. Отличался от товарищей только одним – обязательными молитвами, когда на лоб и на левую руку надевал филактерии, а на плечи накидывал талит, и внешностью ортодоксального еврея. Сейчас его товарищи умолкли, ожидая, что скажет раби, как они, шутя, прозвали его. Дополнительное уважение подразделения объяснялось тем, что товарищи знали его непростую биографию.
– Ребята, вы продолжаете мыслить, как школьники. В школе в подобной ситуации Ариэля, Бенци и Гидеона можно было бы назвать ябедами. Но вы забываете, что мы уже не в школе. Я не могу объяснить, но это же так очевидно. В нашей семье, нет, больше, чем в семье, никто ничем не может отличаться от другого. И в каждом из вас я должен быть уверен, как в самого себе. Я проще просто не могу объяснить.
– Ладно. Я объясню, - сказал лейтенант. – Когда ты, Менахем, натёр ногу, боль поступила в твой мозг, а не в твою задницу. Так или не так? Мы единый организм, в котором каждый из вас орган. Но пока именно я мозг этого единого организма. И когда Аарону надо было поехать на похороны, он обратился именно ко мне, а не к каждому из вас. Ясно? У Ариэля, Бенци и Гидеона возникло сомнение в том, может ли Томер быть частью нашего организма. Не отличается ли он от нас. Такое же сомнение высказал каждый из вас. Противоречий между тремя и остальными четырнадцатью не было и нет. Так? Поэтому Ариэль, Бенци и Гидеон не ябеды, а правильные солдаты особого подразделения, разумно оценившие обстановку. Всё. Вы свободны.
Уже на следующий день в подразделении не было Томера. В армии тоже существует бюрократия. Но решение по инстанциям до самого командующего родом войск прошло с невероятной быстротой. Этому есть объяснение.
Ну, а различие мнений? Трудно сказать. В физическом и даже моральном отношении они равны, или почти равны. Но ведь даже у однояйцовых двойников существуют некоторые отличия. Ведь каждый из них, хотя и орган единого организма, личность.
Но дело не в этом. Просто небольшой пример, так сказать, пустячок, демонстрация существования должности и личности без изъяна. А ты посчитал это невероятным.
09.08.2011 г.
Урок словесности
Не смешно ли сейчас, в Израиле, отягченном таким количеством угроз существования страны, вдруг задуматься над причиной идиотского антагонизма между лётчиками и танкистами во время Великой отечественной войны? Мой личный опыт – опыт курсанта танкового училища в гарнизоне, в котором располагалось и училище авиационное. Уже после войны я выяснил, что наш гарнизон не был исключением в Красной армии. Оказывается, антагонизм между родами войск считался чуть ли не железобетонным правилом.