Рассказы (из разных сборников)
Шрифт:
Владиков посмотрел на Брычкова в замешательстве.
— Да, я сегодня вечером действительно гулял в саду, но я не имею никакого отношения ко всему этому.
— Это мы выясним, — сказал комиссар, понимавший по-болгарски, — ну, вставайте!
Брычков встал.
Владиков вспыхнул, и губы его задрожали. Он встряхнул волосами, подошел к представителю власти и заявил:
— Я не позволю никого уводить из моего дома ночью.
Комиссар бросил на него удивленный, недоумевающий
— Если не ошибаюсь, сударь, вы преподаете в здешнем болгарском училище?
— Да.
— Так позвольте мне верить, что вы знаете законы нашей страны. И вам известно, на каком основании я так поступаю…
— Я знаю и законы и основания, но еще лучше знаю, что вы глубоко ошибаетесь. Брычков не тот человек, которого вы ищете.
— Клянусь честью, что Брычков на такие дела не способен, — сказал Македонский, бросая холодный взгляд на Брычкова.
Однако комиссар вежливо возразил:
— Я обязан отвести его куда следует. А там пусть начальство разбирается.
— Но я не могу допустить, чтобы мой гость провел эту ночь под замком.
Македонский вскочил, стал перед комиссаром и крикнул:
— Да, и я не позволю! Что за безобразие…
Пример Македонского оказался заразительным. Поднялся негодующий гомон. Несколько человек повскакало с мест, готовясь оказать сопротивление.
Лицо у комиссара сделалось серьезным, и он властным тоном приказал жандармам:
— Взять этого господина!
— Нет, нет, не допустим! — раздались голоса.
— Он болгарин.
— Он не виновен.
Ожесточение нарастало. У некоторых хэшей были револьверы, да и в головах у них не совсем прояснилось. Еще немного — и началась бы свалка со всеми ее неприятными последствиями.
— Перестаньте, я пойду! — сказал Брычков решительным тоном.
— Я возьму Брычкова на поруки до завтра, — проговорил Владиков и, махнув рукой, попросил хэшей угомониться.
— Это вы можете сделать, но лишь испросив разрешения у моего начальника.
— Хорошо, я пойду с вами.
Владиков оделся, надел шапку и рукавицы и вместе с комиссаром и Брычковым вышел, не сказав больше ни слова товарищам.
Спустя час он вернулся вместе с Брычковым.
— Все разъяснилось, — сказал он, — хорошо, что я пошел. Турок сам признал, что не видел Брычкова среди тех, кто его грабил. Это, оказывается, тот самый, что приехал из Мачина, турецкий шпион. Комиссар просил извинения у Брычкова.
Владиков сел на стул, дочитал письмо и сказал:
— Юнаки, пятнадцатого марта мы тронемся в Бухарест. А пока все должны оставаться здесь и готовиться по мере сил. Вы прочли письмо Дьякона?
— Хаджия читал его вслух.
— А где же Попик? —
Владиков встал.
— Собрание кончено. Ребята, в среду опять соберемся у меня.
— Хорошо.
— Но если снова какой-нибудь полицейский придет мешать нам, мы ему зададим жару, клянусь виселицами Митхада-паши.
— Ну уж нет, никто больше не придет.
— Пусть только посмеют!
— Прощайте!
— Спокойной ночи!
Все стали расходиться.
Прежде чем выйти со двора училища, Македонский направился в угол, где были сложены колотые дрова, взял под мышки десяток поленьев и направился вместе с Хаджией прямо домой, шепча на ходу:
— Это народные дрова, а мы с тобой служим народу.
Тьма была непроглядная. Улицы совсем опустели, дул сильный ветер. Хэши, торопясь поскорей дойти до своей лачужки, шли молча. В одном месте полицейский, стоявший на посту, остановил Македонского и спросил, что тот несет под мышками.
— То, что всего нужнее в такую ночь, братец мой, — ответил Македонский по-румынски, потом выругал полицейского по-болгарски.
Когда они пришли домой, Хаджия чиркнул спичкой и стал искать свечу. В комнате тоже стоял мороз. Жерло печи зияло, безмолвное и холодное. Македонский бросил дрова на пол.
— Погоди, вот набью пасть этому чудищу, что осклабилось на нас, словно бес, услышишь, как оно заревет, — сказал Македонский, потом со свечой в руке сунул голову в печь и стал разгребать золу, но вдруг отпрянул назад, ошарашенный, побледневший…
— Хаджия, у чудища в пасти змея! Видал ты когда такое?
— Как?
— В печке змея, свернулась кольцом в золе.
— Враг, черт и бес! — воскликнул Хаджия. — Змея? В такой мороз? Да она издохла, наверное.
— И правда, не шевелится; значит, окоченела, как мои ноги на Дунае… Погоди, я ее вытащу! — И. он зацепил змею длинными щипцами.
— Эге! Тяжелая, словно свинца наелась… Ой! Да это не змея… Это что-то из зеленого сафьяна. Постой!
— Осторожней, — вырвалось у Хаджии, и он тоже сел на корточки и заглянул в печь.
Македонский уже не просто сжимал, а тянул что-то к себе щипцами. Наконец змееподобный предмет был вытащен на самый край топки, откуда он тяжело упал на пол с металлическим звоном.
— Ох, да это пояс, а в нем деньги! — крикнул Македонский.
— Полный! — заорал Хаджия. Тут оба вцепились в пояс, но Македонский победил, и добыча осталась в его руках. Хаджия весь дрожал, а Македонский пыхтел и невольно старался держать пояс подальше от алчных взглядов товарища. И вдруг конец пояса развязался и оттуда посыпались блестящие золотые наполеоны. Хаджия кинулся к ним, как безумный.